Страсть и расчёт

Остен Эмилия

– Один танец?

– Тебе говорили, что иногда ты не умеешь вовремя остановиться?

– Ни разу. Один танец? Вальс?

– Хорошо. Один танец.

Луиза смотрела в зеркало, как Мойра заканчивает укладывать ее заплетенные волосы в вечернюю прическу. Почему она согласилась пойти к Гринуэям? Потому что Руперт попросил. Это было абсолютной правдой. Просто потому что он сидел рядом и она чувствовала его тепло, потому что он сделал все, чтобы не начать снова спорить и ссориться. Просто попросил. Странно, но здесь, в Лондоне, в этом доме, Руперт как будто снова стал тем человеком, которого она захотела, стал графом ее мечты.

Родные стены помогают? Глупости. Но все же она идет с ним на званый ужин. А завтра Руперт может заключить контракт – и выиграть пари. Тогда он увезет ее в Рэйвенвуд и… О том, что будет дальше, Луиза боялась думать, боялась, но все же постоянно возвращалась мыслями к тому, что означает «жить как муж и жена».

Прибытие графа и графини Рэйвенвуд не осталось незамеченным: все разговоры стихли на мгновение, а потом продолжились с утроенной силой. Светское общество спешило обсудить уже ставший историей поспешный брак, а также строило предположения насчет дальнейшего развития событий. Графине удивительно шел глубокий темный оттенок фиолетового шелка, из которого было сшито ее платье, а граф был, как всегда, очарователен. Скоро Луиза сама не заметила, как оказалась вовлечена в оживленную беседу со знакомыми и не очень знакомыми дамами, которые желали поближе сойтись с графиней Рэйвенвуд. Когда-то эти же леди не особо стремились подружиться с мисс Грэхем. Тем не менее Луиза получила от беседы определенное удовольствие. Например, ей понравилось смотреть, как дамы не находят слов и краснеют, если слышат что-то, что, по их мнению, не должна произносить юная леди, пусть даже замужняя.

А еще Луиза почувствовала необъяснимое облегчение, избавившись от общества Мортимера. Раньше, до знакомства с графом, Фланнаган был вполне приятным собеседником и товарищем по детским играм. Сейчас же он раздражал Луизу даже больше, чем граф в самые ужасные моменты их отношений, хотя Мортимер уж точно не делал ничего плохого. Здесь, у Гринуэев, куда Фланнаган попасть никак не мог, Луизе даже дышалось легче.

Графиня ловко отклонила множество приглашений на танец, прикрываясь трауром, так что бальную карточку она даже не стала доставать из сумочки. Однако граф помнил об обещанном вальсе, и, когда заиграла мелодия, под которую они танцевали в тот самый первый раз, Руперт неожиданно возник рядом, словно из-под земли.

– Миледи!

– Милорд!

Он повел ее в танце, и все те ощущения, что вскружили ей голову и зажгли огонь в сердце в первый раз, снова вернулись, как будто и не было никаких ссор и разногласий. И Луиза улыбнулась графу, искренне и беззаботно.

Не то чтобы Руперт действительно надеялся, что один приятно проведенный вечер распахнет для него двери спальни графини, но он все же попробовал. Нет, двери остались заперты, и графу пришлось отправиться спать раньше, так что Руперт проснулся засветло и тут же направился в контору мистера Кортни, прибывшего в Лондон следом за четой Рейвенвудов. Если кто и мог дать графу нужную информацию, так это мистер Кортни.

Через час он вышел от поверенного и подавил желание вытереть пот со лба. Руперт вообще старался не делать лишних движений головой, опасаясь растерять те знания, которые он только что получил. Если граф что-то забудет или перепутает… Это будет конец всему. Уже добравшись до клуба «Эймс», Руперт понял, что совершил ошибку: не нужно было стараться все запомнить, надо было просто взять мистера Кортни с собой на переговоры. С другой стороны, если бы он раскрыл перед поверенным свои планы, эта информация могла бы дойти до Фланнагана, который также

собирался зайти к Кортни. Оставалось подождать пару часов, стараясь не трясти головой, а потом все кончится, так или иначе.

Когда Луиза проснулась, было уже за полдень. Хотя вчера они и вернулись от Гринуэев не слишком поздно, уснула она только под утро. Но Луиза никому и никогда бы не призналась, даже под страхом смерти, что сон бежал от нее потому, что она прислушивалась и ждала, что граф попытается войти в ее комнату. Однако из-за двери в гардеробную не доносилось ни звука. Сначала, когда Мойра только вышла из комнаты, Луизе показалось, что ручка двери слегка повернулась, словно кто-то осторожно пробовал, заперта ли спальня, но больше оттуда не донеслось ни звука. А Луиза лежала без сна, вслушиваясь в шорохи старого дома и щебет птиц в саду, а потом проснулись слуги, на улице заскрипели колеса телег, везущих продукты, воду и уголь… Он не пришел. Не захотел нарушать условия пари? Просто вернулся к Гринуэям или пошел в клуб, скоротать ночь за картами?

Когда Луиза спустилась в гостиную, там уже сидел Мортимер, мрачный как туча.

– Доброе утро, – жизнерадостно поприветствовала его Луиза.

– Доброе, если настаиваешь, – ответил Мортимер, по-прежнему хмурясь.

– Как я вижу, ты уже узнал об успехах графа, – проявила догадливость Луиза.

– Я заходил в контору мистера Кортни вскоре после того, как оттуда ушел «его светлость». Конечно, я догадался, зачем он расспрашивал поверенного. Каким-то образом графу удалось добиться встречи с Лентеллом.

– Некоторые двери открываются только для графа Рэйвенвуда, – процитировала Руперта Луиза.

– Ты, кажется, рада, что ему все удается.

– Я рада, что мы получим этот контракт. Это же общее дело, не так ли?

– Да, контракт – это главное. Но я не верю, что граф сумеет убедить маркиза Лентелла.

– О, я бы не была так уверена! – Луизе все чаще и чаще казалось, что Руперт способен уговорить даже чертей в аду не разжигать огонь под его котлом.

– Посмотрим, – мрачно проговорил Мортимер, погружаясь в чтение газеты.

Луиза пожала плечами и пошла в сад: если и придется ждать возвращения графа с переговоров, то она предпочитает делать это в одиночестве.

Руперт вышел из клуба за полчаса до назначенного времени. Идти до конторы Ост-Индской компании было буквально четверть часа, но эти полмили едва не стоили Руперту жизни.

Он шел по тротуару, несколько раз раскланялся со знакомыми, а потом оказался в небольшой толпе, собравшейся у какой-то витрины. Руперта не особо заинтересовало то, на что все смотрели, но он все же бросил взгляд в ту сторону, поэтому толчок в спину получился неожиданным. И неожиданно сильным. Прежде чем Руперт успел опомниться, его снова толкнули, в этот раз сбоку – и он полетел головой вперед на дорогу, прямо под колеса телеги, груженной мешками с мукой.

Потом, пытаясь вспомнить произошедшее, Руперт старался понять, как он смог извернуться и перекатиться через правое плечо под телегу. Переднее колесо проехало в дюйме от его лица, а заднее задело носок ботинка. Те мгновения, пока днище телеги проплывало над ним, показались Руперту вечностью, а первые крики ужаса и удивления донеслись до графа лишь тогда, когда перед глазами оказалось голубое небо и стая голубей, сорвавшаяся с крыши соседнего дома.

Сразу десяток рук подняли Руперта с земли, отряхнули с него пыль, а потом все одновременно стали задавать вопросы и выкрикивать предположения: