Страсть принцессы Будур
Шрифт:
Мудрая Айше слушала его, не прерывая. А когда царь замолчал, светло и радостно ему улыбнулась.
– Да пошлет тебе Аллах милосердный счастье и спокойствие на долгие годы! Твоя печаль легко излечима! Не зря меня все называют старой свахой: я знаю, кто тебе нужен.
Царь Шахраман благодарно склонил голову.
– Эту девочку я воспитывала с младенчества. Я видела, как она делала свои первые шаги, слышала, как малышка произносила свои первые слова. Алия выросла умной девочкой. Она мудра и спокойна, и к тому же она дочь древнего и уважаемого рода, пусть и не царского. Она станет тебе
– А сколько же лет Алие, которую ты так хвалишь?
– Она моложе тебя, царь, но двадцать первая весна ее уже миновала.
– Но почему же никто не взял ее в жены, если она так хороша?
– О, у нее было множество женихов… Но Алия привыкла поступать по своему разумению, и всегда спрашивала у родителей, почему они прочат ей в мужья того или иного мужчину. И каждый раз оказывалось, что мужчина-то лишен многих добродетелей…
– Ну что ж… Можно долго говорить о ней, но, думаю, лучше будет мне самому придти в дом ее родителей и посвататься к такой умной и своенравной девушке…
– Что ты, царь, что ты! Самому тебе идти вовсе не следует. Я надеюсь, что славная Ай-Гайюра еще одну луну простоит без тебя и небесный свод над ней все так же будет сиять тысячами звезд. Позволь мне позаботиться о самом любимом из моих воспитанников!
– Благодарю тебя, мудрая Айше! Делай так, как считаешь нужным!
Вот так и появилась у царя Шахрамана жена – красавица Алия.
Права оказалась мудрая кормилица – была Алия и хороша собой, и умна. Она и внимала царю, и спорила с ним. Она много знала и много умела.
И пришлась она по вкусу царю великой и прекрасной страны Ай-Гайюры. И увез он свою разумную жену в прекрасный город у теплого моря.
А ровно через год родился у царя Шахрамана сын – наследник престола.
Назвал его царь Шахраман Кемалем, ибо был мальчик очень красив [2] . А жена пообещала научить его всему, что известно в мире, чтобы сын был достоин своего отца.
Макама вторая
Кемаль рос послушным и умным малышом. Когда же он вырос и возмужал, все увидели, что совершеннее этого юноши не было еще в мире человека. Алия сдержала слово, и сын царя Шахрамана был достоин своего отца.
2
Кемаль – красивый (араб.).
Он был и умен, и красив. Но при этом не кичился красотой, не ухаживал за собой, как изнеженные женщины. Правда, не прочь был весь день провести в банях. Но любил Кемаль и долгие прогулки верхом. Радовали его легкие лодочки, что скользили по водной глади у порта за волнорезом. Радовался юноша и тому, что сам может повести от причала в море и лодчонку, и грузовой корабль, полный товара.
Не было Кемалю и равных в науках – уж такова оказалась его судьба, что учение давалось ему легко. А учителя были людьми достойными: мудрецы, знаменитые ученые. Юноша старался понять каждого из своих наставников. Но, поняв, мог и поспорить – ведь мать научила его с младенчества уважать и собственное мнение. К чести учителей надо сказать, что и они уважали своего ученика. Мать наблюдала за успехами сына с неослабевающим вниманием.
Так прошли годы. В тот день, когда Кемалю исполнилось семнадцать лет, Алия вошла в покои своего мужа. Настало время, когда уже нельзя было избежать трудного разговора. Царя Шахрамана время щадило – вернее, оно словно текло, не задевая его.
Царь был по-прежнему и красив, и умен. Всего несколько седых ниточек светились в его густой шевелюре, а борода была черна как смоль.
– Да храни тебя Аллах милостивый и милосердный, о сапфир моего сердца! – Алия поклонилась мужу.
Царь поспешно встал, ибо он любил и уважал свою жену так же, как и много лет назад – с того дня, когда шариат позволил ему снять покровы, которые окутывают невесту в день свадьбы.
– Алия, свет очей моих!
– Царь, мне надо поговорить с тобой о нашем сыне.
– Что-то случилось? Мальчику нездоровится?
Алия рассмеялась:
– О Шахраман, да наш мальчик здоровее, чем весь табун царских лошадей! И потом, ему уже исполнилось семнадцать. Он силен, как бык, и умен, как тысяча мудрецов. А ты беспокоишься о его здоровье, как будто ему всего годик…
Временами мать и отец словно менялись местами: у Алии хватало спокойствия и рассудительности видеть вещи такими, какими они были на самом деле, а царь Шахраман относился к своей семье как наседка, что защищает цыплят даже от тучки на небосклоне.
– Но тогда о чем ты хотела со мной говорить, о прекраснейшая?
– Позволь мне еще раз повторить: наш мальчик силен, как бык, и умен, как тысяча мудрецов. Но при этом он сторонится женщин, не пытается познать ни одну из наложниц твоего гарема. Я опасалась, что, быть может, ему более по сердцу мужчины. Но нет – даже на самых красивых юношей из мамлюков, охраняющих царские покои, он смотрит равнодушно. И с удовольствием соревнуется с ними в борьбе и в гребле.
– Что же тревожит тебя?
– Меня, о царь, тревожит то, что наш мальчик еще не стал мужчиной. Семнадцать лет – возраст коварный. Вспомни себя…
Царь задумался.
– Ты права, о многомудрая жена моя! В семнадцать я уже не один раз был влюблен. Знал всех наложниц гарема своего отца… И даже был разочарован в радостях телесных.
– А наш сын смотрит на девушек без любопытства. Так, словно ему ведомы все их тайны. Хотя, я знаю это точно, они его возбуждают – ведь Кемаль нормальный, здоровый юноша. Но все мои разговоры об этом он пропускает мимо ушей. Когда же я пытаюсь заговорить о женитьбе, он замыкается и ждет того мига, когда я замолчу.
– Но ему-то всего семнадцать. Быть может, рано говорить с ним о женитьбе?
– Не ты ли, мой великий муж и повелитель, рассказал мне о законах вашего древнего народа? Не от тебя ли я слышала о том, что в семнадцать юноша должен выбрать себе жену… Пусть он женится на девушке не сразу, но он должен выбрать. А Кемаль не думает о выборе, как не думает о женщинах вообще. Словно не помнит, что семнадцать – это возраст мужских поступков.
– Ну что ж, Алия, значит, теперь за дело надо приняться мне.