Страсть с повинной
Шрифт:
— Ребекка! Как я рада тебя видеть! — воскликнула Мэри и повела ее за руку в гостиную. — Но у меня не очень хорошие новости.
— Джонатан? Он здоров?
— Да, с ним все в порядке, он у нас толстеет. — Мэри взглянула с тревогой на юную подругу. — Но этот простофиля, мой муж, свалял такого дурака, что я готова его задушить.
— Руперт? — спросила Ребекка, опускаясь на потертый диван. Она знала, что Руперт слегка не от мира, сего, но не могла поверить, что он сознательно способен подставить своих домашних. — Что он натворил?
— Вчера позвонил Бенедикт Максвелл… Ребекка сглотнула, стараясь подавить моментальную реакцию на это имя, и с наигранной легкостью произнесла:
— Ну и что?
— Он позвонил, чтобы подтвердить, что он будет крестным отцом Джонатана и приедет завтра на крестины. И этот идиот, Руперт, ответил:
«Прекрасно». И поставил меня в известность всего час тому назад. Прости, дорогая. Я пыталась связаться с Бенедиктом, но пока безуспешно.
— И это все? — Ребекка весело рассмеялась, желая успокоить подругу. Но в душе ее поднялась буря. Она не предполагала, что ей предстоит вновь встретиться с Бенедиктом, и уж во всяком случае — не завтра. Каков наглец! Мэри просила их крестить малыша, но тогда они считались женихом и невестой. В любом случае он мог найти причину и вежливо отказаться. Но нет, ему вздумалось поиздеваться над ней.
— Ребекка, я помню, ты мне сказала, что вы оба решили расстаться, но, дорогая, я знаю тебя уже четыре года и понимаю, что тебе далось это нелегко. Если только я смогу что-нибудь сделать, чтоб Бенедикт не приезжал, я это сделаю.
— Не беспокойся, Мэри, ничего страшного, честно. — Но голос ее прозвучал неубедительно. Возвращение в этот дом вновь вернуло все то, от чего она бежала.
Мэри подошла к ней и села рядом. Ребекка не стала протестовать, когда Мэри взяла ее за руки.
— Иногда, моя милая, нужно выговориться. То ли участие и мягкий голос Мэри, то ли долгое вынужденное молчание сыграли свою роль, но в последующие пятнадцать минут она рассказала все, что случилось у нее с Бенедиктом, а также историю с Гордоном.
— Бедное дитя, — простонала Мэри, обнимая ее за плечи.
На мгновение, поддавшись сочувствию старшей подруги, Ребекка позволила себе расслабиться, затем со вздохом распрямила плечи и сказала:
— Я уже оправилась, Мэри. Каникулы помогли мне разобраться во всем. И насчет завтрашнего дня не беспокойся. На крестинах я буду в форме.
— Конечно, не стоит о нем переживать… Но трудно поверить, что Бен оказался таким дерьмом, хотя в некотором роде я и не удивлена. По правде говоря, я ведь знала его только по колледжу, еще юнцом, тогда он был очень сдержанным. А теперь, через четырнадцать лет, какая-то жесткость в нем и мне бросилась в глаза. Хотя что можно ожидать от человека, прошедшего через такой ад, на долгие годы отрезанного от цивилизации? Но сознательно тебя мучить… Нет слов.
— Я думаю то же самое, Мэри. А теперь было бы неплохо поспать. Завтра нам придется нелегко.
И вот наступил еще один прекрасный летний день; солнце беспечно сияло на голубом небе. Ребекка все утро помогала на кухне, бегала туда-сюда, носилась на задний дворик, где устраивали буфет, прилаживала столики на козлах, бралась за все, лишь бы чем-нибудь себя занять и не думать о предстоящей встрече с Бенедиктом.
Наконец Мэри позвала ее наверх, собираться в церковь:
— Остался всего час. Будь готова.
Наблюдая из окна спальни за подъезжавшими машинами, Ребекка мысленно поблагодарила Господа: родители Руперта и Мэри прибыли первыми. По крайней мере, когда Бенедикт появится, ей не придется занимать его разговорами, пока Мэри будет одевать малыша для короткого путешествия в церковь.
Она разгладила руками розовый шелк юбки на узких бедрах. Да, теперь они стали узкими, даже слишком… Она надевала этот костюм лишь однажды, когда обедала первый раз с Бенедиктом. Глупо придавать значение тряпкам, сказала она себе и застегнула пуговки жакета.
За последние недели она похудела: прежде жакет плотно облегал талию, теперь же сидит на ней свободно, а юбка так просто болтается на бедрах. Но это не очень заметно. Она беспокойно покусывала нижнюю губу. Если ее подозрения оправдаются, скоро потеря веса перестанет быть проблемой. Она бросила последний взгляд в зеркало трюмо, поправила аккуратно завитый пучок на затылке и вышла из спальни.
Быстро взглянув на часы, она понесла поднос с напитками в гостиную. Радостный голос Руперта заглушал дверной звонок. К счастью, его теща вскочила и побежала открывать. Должно быть, Бенедикт. Том и Роза Уилтшир, вторая пара крестных родителей, прибыли раньше.
Ребекка почувствовала, как у нее на затылке зашевелились волосы, сердце сбилось с ритма. Хорошенько себя обругав, сделав глубокий вдох и выдох, она развернулась ему навстречу и, никак не выдавая нервного напряжения, спокойно прошлась по комнате с подносом в руках.
— Виски или херес, мистер Максвелл? — спросила она, избегая его взгляда. — Прошу вас.
— Привет, Ребекка.
Ее фиолетовые глаза следили за движением его загорелых рук, обхватывающих пузатый хрустальный стакан.
— Виски, и, пожалуйста, называй меня Бенедиктом.
Она не могла оторвать взгляд от его руки, от черных волос, выбивавшихся из-под манжета белоснежной шелковой рубашки, поверх которой был надет серый шелковый пиджак. Глаза ее проследили за тем, как он подносит стакан к губам, и она непроизвольно облизнула кончиком языка свои губы, мгновенно пересохшие от воспоминания о его поцелуях.
— Пойми, после нашей связи глупо было бы называть меня мистером Максвеллом.
Его слова полоснули ее как ножом. Она наконец взглянула ему прямо в лицо, и на какой-то миг ей показалось, что, кроме них, в комнате никого нет. Его золотистый взгляд был внимательным, в нем и намека не было на торжество, которое могло сопутствовать таким словам.
— На тебе был этот же костюм в день нашего первого свидания. Ты тогда была очень хороша, а теперь еще красивее.
У него хватает духу напоминать ей о прошлом! Фактически он с ней заигрывает. Негодование ее было столь велико, что ей захотелось дать ему пощечину, но она лишь спокойно пожала плечами: