Страсть сжигает все преграды
Шрифт:
— Какая сообразительная, — пробормотал он. — Я и забыл, какой ты можешь быть сообразительной.
Но скажи мне, если бы я или кто-то из членов моей семьи оказался на дорожке перед машиной, как ты думаешь, твой брат нажал бы на тормоз?
— Почему ты хочешь представить его злодеем? Он никого не пытался убить! Это импульсивный поступок под влиянием алкоголя. Он не понимал, что делает, пока не стало уже поздно!
— Цель этого взволнованного заключения — смягчить мое сердце? — Вито сцепил перед собой длинные
— Вито, это же всего лишь машина! — бросилась она в очередную атаку. — Да к тому же он и не собирался разбивать ее. Есть наказание и наказание. Послать подростка в тюрьму за то, что он разбил машину и сломал дурацкий фонтан, — это то, что я называю сверхреакцией. Это же погубит Тима!
— Едва ли его отправят в тюрьму за первый проступок.
— Но это не первый… — Эшли в ужасе замолчала, проглотив окончание убийственного признания.
— Тогда моя совесть' чиста. — Черные ресницы опустились. — Если он и раньше нарушал закон, то определенно заслуживает, чтобы власти занялись им. Совершенно ясно: первого предупреждения оказалось мало для того, чтобы подавить его склонность к насилию.
Стальная лента отчаяния сдавила Эшли лоб. Кровь стучала в висках. Она пришла сюда, чтобы помочь Тиму. А пока что только подбросила хвороста в пламя гнева Вито.
— Ты хотя бы видел Тима?
— Видел, — ответил он. — Я узнал его на вечеринке у племянника и недолго поговорил с ним. Он очень похож на тебя и по цвету волос, и по характеру.
— Ты считаешь, что во мне тоже есть склонность к насилию? — с горечью спросила Эшли.
— У него твои глаза, — спокойно продолжал он, не обратив внимания на ее реплику. Чувственный рот принял жесткие очертания. — Вы оба притягиваете к себе внимание. Но при более близком знакомстве открывается, что привлекательность ваша лишь внешняя.
— Да как ты смеешь!.. — Она высоко вскинула голову, негодование бурлило в ней.
Он лишь мельком взглянул на часы. Жест выдавал скуку, и от этого ей еще больше захотелось вызвать взрыв, столкнуть его с атакующей позиции.
— Каждый может сойти с рельсов, когда обстоятельства доведут до крайности. — Огромные изумрудно- зеленые глаза обвиняюще уставились на него. — Однажды ты сам так сделал. Не хотела, конечно, напоминать тебе тот случай.
На щеках Вито перекатывались желваки.
— Напоминание неуместно, и в нем нет необходимости. Я не страдаю провалами в памяти.
На крохотную долю секунды Эшли опасно приблизилась к полной потере самообладания. Ей дорого обошлось напоминание об их последней встрече. Изнасилование? Нет, это было не изнасилование. Свидание началось с едкой злобы и кончилось дикой страстью. Не акт любви и даже не акт желания. И финал — унизительное выражение типичного мужского удовлетворения, разрушившее ее гордость на много-много месяцев вперед. Справившись сейчас со своим гневом, Эшли совершила самое трудное дело в жизни. И справилась она лишь потому, что сосредоточила все мысли на брате.
— Я бы умоляла тебя, если бы верила, что это изменит твое отношение, — холодно призналась она.
— Не изменит.
— Ладно. Может, поговорим о денежном возмещении? — Эшли понурила голову.
— Твоя семья не имеет таких средств. — С холодной улыбкой он окинул ее взглядом. — «Дурацкий фонтан», как ты сказала, — невозместимое произведение искусства. Машина? «Феррари F40» с одной или двумя дополнительными деталями по моему заказу. Четыре года назад я заплатил за нее четыреста тысяч фунтов стерлингов, и теперь это уже коллекционная модель.
— Четыреста т-т-тысяч фунтов за машину? — недоверчиво переспросила Эшли.
— Было ограниченное число экземпляров, выпущенных к сорокалетию компании «Феррари».
— Такие деньги за машину! И деньги для тебя ничего не значат?
— А для тебя значат все. — Вито выразительно махнул рукой.
— Когда-то мы любили друг друга…
— Правда? — быстро отреагировал Вито. — Как странно, что сейчас ты заговорила о любви, хотя ни разу не упоминала о ней, когда мы были вместе.
Золотистые глаза разглядывали ее пылающие щеки.
— Может, вернемся к Тиму?
— Это ты перевела стрелки в прошлое, — напомнил он.
— Потому что я имела глупость надеяться…
— Затронуть сентиментальные струны, которыми я мог бы обладать? — насмешливо закончил он. — Я несентиментален в том, что касается секса.
Слова больно ударили ее.
— Но ты…
— Ты сама разрушила чувство, какое у меня было к тебе, — прорычал он.
— То же самое могу сказать и я! — воскликнула она.
— Я и правда верил, что ты перерастешь свои смехотворные идеи. — Гнев засверкал в его потемневших глазах. — Я и правда оказал тебе честь, предложив выйти замуж…
— Ох, не повторяй ошибку, связывая свое предложение с честью! — яростно набросилась на него Эшли. — Ты ясно дал понять, что оказываешь мне благодеяние. Ты просто искал оправдание, что бы избежать золотой короны компании «Плейн Джейн», которую родители хотели водрузить на твою голову! Потом ты опомнился, достал калькулятор и вцепился в нее двумя загребущими руками!
Вито в один момент оказался перед ней.
— Если еще раз скажешь в таком тоне о моей покойной жене, пожалеешь, что вообще родилась на свет!
— Покойной? Когда это случилось? — Он как башня нависал над ней. Шесть футов и три дюйма разъяренной угрозы. Эшли опустила голову. Потрясенная его сообщением и животной злобой, излучение которой легко чувствовалось на близком расстоянии, она проклинала себя за несдержанность. — Мне очень жаль.
— Вовсе тебе не жаль, — рыкнул Вито.