Страсть в наследство
Шрифт:
Женщину мы провожали в слезах, они были у всех, а я ещё с уверенностью подумала, вытирая глаза: дочь живой она не найдет…
Вторым был юноша, решивший, что я его первая любовь, которую он не видел с окончания школы. Тоже показывал фотографии. На нее я была похожа разве что цветом волос и глаз… Что я не его первая любовь, и юноша, и я поняли почти сразу. Но тут же уйти парень посчитал неэтичным. Мы мило пообщались минут двадцать.
А вот третий визитер был самым странным. Я его заметила, когда мы с Раисой Ивановной играли на улице в карты. Он наблюдал за мной, беседуя
Но почему он не подошёл ко мне? Мог бы и со мной пообщаться, поговорить…
Сейчас мы с Раисой Ивановной сидим в саду и обсуждаем моих визитеров, периодически прерываясь на разгадывание кроссворда:
– Оборот речи, непереводимый дословно на другой язык, шесть букв, начинается на «и», – читает Раиса Ивановна.
– Идиома, – отвечаю я с ходу, Раиса Ивановна вписывает слово и спрашивает дальше:
– Деление компаса, четыре буквы…
– Румб.
– Греческая русалка, пять букв…
– Наяда.
Раиса Ивановна смотрит меня из-под очков.
– Вот откуда ты это знаешь?
Знать бы мне самой. Просто слова вспоминаются на автомате, сами собой. И поэтому в ответ я лишь пожимаю плечами. Раиса Ивановна снимает очки, кладет их поверх журнала с кроссвордом. Немного отодвигается от стола и вдруг заявляет:
– Беспокоит меня тот мужик, последний. На бедного и переживающего родственника совсем не похож, на влюбленного тем паче…
Соглашаясь, я киваю. Он меня тоже беспокоит. При взгляде на него мелькнула мысль: он не тот, за кого себя выдает. Но почему – не знаю. Мой мозг или подсознание все чаще и чаще играет со мной в странную игру: вот тебе информация, а ты сама догадайся, откуда и зачем тебе она.
– Слушай, милая, а может, ты в какой криминальной истории замешана?
– Не знаю, – пожимаю я плечами.
– Эх, всё-таки хорошо тебе. Не помнить… Там, в прошлом, всякое может быть. Знаешь, как мне иногда хочется о чем-то забыть…
Женщина отворачивается, ее нижняя губа подрагивает.
– Раиса Ивановна, – обращаюсь я ласково, – я давно хочу у вас спросить…
– О чем? – резко поворачивается она.
– Почему здесь нахожусь я – понятно, а вот что здесь делаете вы? Как попали?
Раиса Ивановна обычно не откровенничает. Редко от нее дождешься ответов на личные вопросы. И так не только со мной. Но сейчас она, видимо, решилась:
– А попала я сюда благодаря детям своим. Видите ли, я стала для них обузой. А что? Все, что можно, я им дала. Решили они сделать из меня сумасшедшую.
Я хмурюсь от услышанного:
– Но это же…
– Поганенько, да. Хорошо, что в овощ не превратили. А то сын пытался подкупить медсестричку одну. Но я ее во время раскусила. И, слава богам, есть у меня кое-что, отложенное на черный день. На длинный такой день, лет на десять растянется, – говорит Раиса Ивановна с сарказмом
– А внучка? – спрашиваю я. Теперь хмурится Раиса Ивановна:
– Какая внучка?
– Дочка сына, единственная ваша внучка, она же вас так любит.
– Откуда ты это знаешь? – с усмешкой интересуется Раиса. – Я ж тебе не рассказывала… И видеть ты ее не могла. В последний раз она меня навещала ещё до твоего появления здесь…
– Разве? – искренне удивляюсь я и вдруг понимаю: да, Раиса Ивановна мне ничего такого не рассказывала. И внучку ее я не видела… Но я это откуда-то знаю. Что любит и…
– Она хочет вас отсюда забрать. И заберёт.
Раиса Ивановна хмурится и вдруг дёргается, мне на секунду кажется, что ей плохо. Но нет. Она залезает в карман очередного пёстрого халата и достает из него телефон. Старый, кнопочный. Удивлённо смотрит на экран, потом на меня.
Я почему-то улыбаюсь, а Раиса Ивановна с лёгким недоумением снимает трубку. Начав разговор с банального «алло», женщина тут же меняется в лице – улыбается, да так, как я ещё ни разу не видела. Чтобы не мешать, я встаю из-за стола и отхожу на несколько шагов, иду ближе к забору. Медленно, играючи ступаю по сочной траве… Хочется сбросить обувь и погулять босиком! Несмотря ни на что, здесь так красиво и воздух свежий…
Здесь когда-то был сад, фруктовый: яблони, груши, вишни. Его вырубили, оставив лишь пару деревьев. Зачем?
Стоп! Вот откуда я это знаю? Причем точно, уверенно так.
Я оборачиваюсь, смотрю на цветущий каштан, возле которого стоит стол, за которым сидит Раиса Ивановна, и вдруг… Зрение будто рассеивается, заставляя прикрыть отяжелевшие веки. Я прикрываю, трясу головой. В лицо бьёт яркий свет, я открываю глаза и… так явно вижу сад. Вон деревья, много, все в цвету. Так красиво…
Но явно это не тот сад, в котором я нахожусь. Нет ни корпусов больниц, ни Раисы Ивановны под каштаном…
Тут вообще нет каштанов…
Опускаю голову и смотрю на свои ноги. На мне длинная голубая юбка, поверх которой белый накрахмаленный передник с кружевом по краям. Странная одежда, не современная совсем… А вот ступни босые, я специально гуляю так, по молодой траве. Это полезно.
Тут я словно кожей чувствую настойчивый взгляд и резко оборачиваюсь. В самом конце сада, у кованого заборчика, вижу мужчину. Он идёт мне навстречу. И он так далеко, его трудно разглядеть… Но так хочется. Мужчина озирается по сторонам и почему-то срывается на бег, несётся ко мне, а я испуганно делаю шаг назад…
– Милая! – слышу голос Раисы Ивановны, и странное видение мгновенно исчезает. Я больше не вижу мужчину… Я вижу женщину, сидящую за столом под каштаном. – Иди-ка сюда!
Сердце бешено стучит. Глубоко дышу, пытаясь успокоиться. И медленно подхожу к столу.
Вот что это было? Игра воображения? Или видение из прошлого?
Да что там в нем?!
Взгляд у Раисы Ивановны странный, и я интересуюсь:
– Что-то случилось?
Женщина крутит в руках телефон, щурится, как от яркого солнца, хотя сидит в тени. Потом достает сигареты, прикури-эает и говорит: