Страсть в наследство
Шрифт:
– Вижу, свое имя ты узнала, – елейно произносит Семеныч. Перед ним на столе лежат документы, которые он сейчас убирает в коричневую папку и пододвигает ее светловолосому мужчине. Все это подмечаю боковым зрением, ведь мы с мужчиной продолжаем смотреть друг на друга. И оба с одинаковым интересом. Что-то знакомое есть в нем, но такое прозрачное, неуловимое…
В груди колет. Сильно и опасно. Я его знаю! Но не узнаю.
Кто он?
Друг?
Брат?
Любимый???
Не чужой. Не недруг.
Между нами искрит что-то, необъяснимое
– Имя, да, узнала, – киваю я, не отводя взгляда от серо-голубых глаз, чьи зрачки слегка расширяются. И я вижу в них свое отражение. – А вот вас – нет… вы кто?
– Ты… – поправляет мужчина сипло, откашливается и, разрушая наш зрительный контакт, отвечает: – Я брат твоего мужа. Меня… зовут Руслан, брата – Роман.
Хмурюсь. Мужские имена мне ничего не говорят. Совсем. Не было таких ощущений, какие появились от моего имени.
И он сказал «брат мужа»?
Значит, у меня есть муж?
Безумие какое-то! Быть замужней и не помнить этого. Не помнить мужа и не помнить своих чувств к нему.
Невольно смотрю на свою правую руку… Там могло быть когда-то кольцо? Не понимаю свою эмоциональную реакцию. Не чувствую ответа.
– А почему мой муж сам не пришел? – интересуюсь я с недоумением.
Семеныч переглядывается с мужчиной, в его лице подобный вопрос.
Руслан теребит браслет золотых часов на запястье, а я смотрю на его руки – все мышцы напряжены. И только сейчас, поднимая взгляд выше, обращаю внимание, что на мужчине кипельно-белая футболка, обтягивающая его торс. Широкие плечи, широкая грудь…
– Поверь, – произносит он, – брат бы очень хотел быть сейчас здесь. Но не смог.
– Почему?
– Он… В больнице, – отвечает Руслан. Ему неприятно и даже больно. Чувствую его эмоции, так явно, так сильно. Переживает.
– Что-то случилось? – спрашиваю я почти шепотом.
– Все в порядке, – качает головой Руслан. Я хочу спросить ещё что-то, но Семеныч вдруг резко поднимается со словами:
– Что ж, Дана, пора собираться. Не вижу причин держать тебя тут.
Я киваю, хоть и с небольшим сомнением. Но если Семеныч так просто меня отпускает – значит, точно уверен, что отдает меня в те руки. Проверил. Да и вторая причина есть – я занимаю платную койку, и её, видимо, давно пора освободить.
Мы покидаем кабинет. Сначала Руслан, за ним я, и последним выходит Семеныч. Запирает кабинет на ключ, а потом проходит вперёд и ведёт нас в мою палату. А я иду и кошусь на Руслана. Высокий, крепкий, симпатичный. Интересно, брат у него такой же? Насколько они похожи?
О чем я думаю?!
На сборы трачу очень мало времени. Моих вещей тут нет. Лишь платье, в котором я была в тот день. Белое, тонкое, длинное… Как только я не замерзла?
Все остальное чужое, подаренное неравнодушными людьми – что-то ещё в больнице, что-то уже здесь. Их я оставлю, вдруг ещё кому-то пригодятся? Катя, надеюсь, позаботится. Она самая добрая и отзывчивая из всех медсестер.
Собираю два пакета. Один отдаю Кате,
– Повезло, – шепчет она, кивая на Руслана, пока тот забирает какие-то документы у стойки медсестер. – Красавчик. Дорогой одеколон, часы недешёвые, шмотки явно дизайнерские… Муж?
– Говорит, что он брат мужа, – пожимаю я плечами.
– Не вспомнила?
– Не могу понять. Пока не знаю.
Руслан оборачивается, видит нас. Складывает бумажки пополам и сует их в папку, которая недавно лежала на столе Семеныча.
– Готова? – спрашивает он и с удивлением смотрит на мой почти пустой пакет. – Не густо. Но не переживай – дома еще много твоих вещей.
– А мы живём вместе? – спрашиваю я.
– Да, у нас большой дом, – кивает Руслан.
Перед глазами неожиданно появляется картина – двухэтажный дом, окрашенный в голубой цвет, белые наличники, широкое крыльцо с четырьмя колоннами… Картинка молниеносная – вспышкой, яркой, сочной, как ковер цветов на клумбе вдоль дороги к этому дому… И все. Исчезает. Так же неожиданно, как и появилась.
Мы с деверем, так же вроде называют брата мужа, идём к выходу. Идём рядом, но соблюдая определенную дистанцию. И молча. Я не решаюсь начать задавать вопросы, хотя очень хочется. А он… Не знаю. Такое ощущение, что я… чужая для него? Может, мы просто мало общались в прошлом?
Провожает нас только Катя. У ворот она обнимает меня, желает всего самого хорошего. А я киваю и вдруг оглядываюсь, смотрю на серое здание корпуса, в котором прожила полтора месяца.
И понимаю: сюда я больше не вернусь.
Глава 6. Руслан
Мне некомфортно. И жутко неудобно, даже стыдно.
Я же вру! Вру этой девушке, которая ничего о себе не помнит…
Наверное, это очень странно. То, что она чувствует. Не помнить себя, свою жизнь… Мне, конечно, верить ей трудно. Но и не верить нет причин.
А точно не помнит? Осталось у меня ещё сомнение, которое, черт тебя дери, рассеивается, стоит мне посмотреть на ожившую фантазию брата.
Вот она – сидит сзади. Смотрит в окно. Я рассматриваю ее исподтишка, через зеркало заднего вида. Вид у нее сейчас непонимающий и заинтересованный. Она кусает губу, мило хмурит бровь и смотрит в окно.
Темные локоны обрамляют лицо. Кожа светлая, почти прозрачная. Лишь на щеках румянец, как мазок пастельного мелка, растушеванного пальцем.
В жизни она точно такая же, как на картинах. Да, признаю очевидное – красивая…
Черт! Как я ненавидел эту красоту, положенную братом на холсты. Каждую новую картину ещё больше и больше. Однажды я даже порвал один портрет, на котором Дана парила над землёй. В белом платье… Эта картина буквально пугала меня, будила странные чувства. Я сжёг в камине порванные в порыве злости и ненависти куски бумаги. С удовольствием смотрел, как они превращаются в пепел. Мечтал, чтобы вот так же сгорел образ. Раз и навсегда!