Страсти по Анне
Шрифт:
— Надеюсь, что у вас хватит ума не отрицать очевидного! — зло бросил он.
Мне показалось, будто невидимая душная шаль окутала меня и тянет в бездну забытья и сна.
— Ответьте мне, Анна! — Александр Михайлович наклонился ко мне. — Ответьте хоть что-нибудь!
— Нет, — сказала я.
Александр Михайлович быстро ходил по гостиной, нервно курил, ронял пепел на ковер. Видимо, эта беседа давалась ему нелегко. Тем более что приходилось говорить только ему, а я молчала. Минут пять прошло для меня в состоянии оцепенения, и снова Александр приблизился ко мне и сказал:
— Анна,
— Я не понимаю вас, — прошептала я, поднимая на него взгляд.
— Не понимаете? Или не хотите понять? Или предпочитаете видеть во мне тихого и покорного рогоносца? Я не буду с вами лукавить, Анна. Для меня не было секретом то, что Вадим Александрович ухаживал за вами. Я хорошо его знаю… знал… И когда он появился, то мне подумалось, что вы им непременно заинтересуетесь. И тогда я решил — лето, отсутствие мужа… Вы — молодая и красивая женщина, совершенно несчастливая в жизни семейной… А почему бы и нет?.. Пусть вы измените мне. Но хотя бы не с каким-нибудь солдафоном, а с человеком, который не будет трепать вашего имени и хвастать дачной победой. Вадим Александрович показался мне идеальной кандидатурой на роль вашего любовника. Я уже заранее уступил вас ему. Узнай я наверняка о вашей связи с Вадимом, я бы принял это известие спокойно. Я был готов к нему. Но…
Я расплакалась.
— Зная Вадима Александровича как человека, способного ответить за свои поступки, я ждал от него чего-то, — продолжил супруг. — Ждал, что он попросит развода для вас. Еще в июле мне казалось, что вы непременно уедите с ним в Мюнхен… Но случилась война… Сейчас уже средина осени… И я, обманутый муж, знаю, что вы получаете письма с фронта не только от брата… И молчу!.. И вы живете в моем доме, как будто ничего не произошло. Скажите, вы остались со мной на какой-то неопределенный срок, пока Вадим Александрович не снимет для вас дом?.. Или до окончания войны? Или ваш роман окончился вместе с летом?
— Нет! — сквозь слезы крикнула я. — Вы не можете так говорить!.. Вы сами признались!.. Вы были…
Так вот почему вы делали такой отрешенный вид по приезде на дачу! Вы, оказывается, все решили…
У меня начались судороги, прибежала прислуга, Таня принесла мне холодной воды, кто-то еще — холодное полотенце на лоб. Александр Михайлович немного понаблюдал за суетой вокруг меня и ушел в кабинет — неспешно и прямо. Мне хотелось его окликнуть, но голос куда-то пропал.
И вот на следующий день после разговора с супругом к нам зашел Егорушка. Я слышала его веселый голос, но не спустилась, подумав: «Одни мальчики сейчас на фронте, а у других только развлечения на уме! Даже не спущусь поклониться! Скажусь больной».
И тут же в комнату постучалась Таня.
— Анна Николаевна, — сказала она, проходя, — вас Александр Михайлович просят спуститься.
— Что? Просят?..
— Просят.
— Глупости какие!.. Не спущусь! Я больна, у меня истерика! И кажется, он знает почему! И кажется, он является одной из причин моего дурного самочувствия.
Таня опустила
— Там…
— Знаю, — тут же перебила ее я, — там Егорушка! Не желаю его видеть!
— И что мне передать Александру Михайловичу?
— Что я сказалась больной! — настаивала я на своем.
Но через десять минут Александр Михайлович сам постучался в мою комнату.
— Боже мой, — недовольно сказала я, — я просила меня не беспокоить! Что вам угодно?
— Анна Николаевна, прошу, оставьте на время ваши капризы, — строго сказал супруг, — спуститесь к ужину. Я бы вас ни в коем случае не побеспокоил бы, но Егорушка очень желает видеть вас.
— У некоторых людей есть неприятный талант — являться не вовремя, когда их совершенно никто не ждет, — заявила я.
— Он не будет долго раздражать вас своим присутствием, — заверил меня супруг. — Он заехал попрощаться.
— То есть как — попрощаться?.. — растерялась я.
— Присоединяйтесь к нам и узнаете все новости, — сказал Александр Михайлович.
Егорушка встретил нас у подножия лестницы.
— Господи! — воскликнула я, едва узнав его. — Егорушка! Вы ли это?
— Добрый вечер, Анна Николаевна! — с веселой улыбкой поклонился он.
Он был в форме, очень коротко стрижен и был неузнаваем. Я протянула ему руку. Егорушка поцеловал мои пальцы.
— Вот и помирились… — тихо сказал Александр Михайлович.
— И что дальше, Егорушка? — спросила я.
Мы прошли в столовую, я неожиданно для себя разволновалась. К еде даже не притронулась. Только смотрела на него не отрываясь.
— Дальше? — переспросил Егорушка. — Я же на фронт еду, вы, вероятно, и так поняли.
— Но вы не должны…
— Охотником еду!
Александр Михайлович закурил. Егорушка быстро взглянул на него и снова обернулся ко мне.
— А что? Почему нет? Я же еду без песен и патриотических выкриков. Просто понял недавно, что здесь мне делать нечего. Из университета я ушел. Скучно. И на войне, даст Бог, на что-нибудь сгожусь. А если судьба погибнуть — то обо мне плакать некому. Матушка меня прокляла. Он усмехнулся.
— Что вы такое говорите, Егорушка! — воскликнула я.
— Не обращайте внимания, — сказал он. — Матушка — дама импульсивная. Воспитать меня не сумела, вот и додумалась до проклятий.
Александр Михайлович молчал, беседовали мы с Егорушкой долго, а супруг просто слушал и много курил.
Часы пробили одиннадцать.
— Надо идти, — сказал Егорушка.
— Я провожу тебя, — проговорил медленно Александр Михайлович.
— Стоит ли?
— Хотя бы буду точно знать, что ты уехал, — нервно пошутил супруг.
Егорушка рассмеялся, поднялся из-за стола.
В гостиной, еще не одеваясь, он как-то нерешительно помялся, обернулся ко мне, словно желая что-то сказать.
— Егорушка?
— Анна Николаевна, разрешите попросить вас!.. — со смущенной улыбкой сказал он.
— Да, конечно!.. Может быть, вам подарить платок? — улыбнулась я. — Я буду вашей дамой сердца, если вы хотите… Помните?..
Егорушка слегка покраснел.
— Помню… Но… Благословите меня, Анна Николаевна! — решился Егорушка.