Страсти в сентябре
Шрифт:
— Почему они, а не я, Валюша?
— Москва, Макс… Сумасшедший город. Поживешь в нем несколько лет и понимаешь — ничего другого не хочется уже.
Романов бережно прижал свои ладони к ее влажным щекам, нежно прикоснулся губами к теплым губам. Долго и страстно они целовались, и этот поцелуй Валентине понравился куда больше, чем первый.
— А теперь что, Валя? У тебя проблемы с мужем?
— Да, решила отдохнуть от них, потому и приехала. Ты и теперь очень красивый мужчина, Макс, правда…
— Валя, я хочу тебя…
—
— Думаешь, у нас ничего не получится в плане дальнейших отношений?
— Точно знаю, Макс, милый. Ты не сможешь жить в Москве, даже ради меня, я не смогу жить здесь, даже ради тебя.
— Валюша, я и сейчас не могу скомкать, смять тебя… — с тоскливой усмешкой сказал Романов.
— Ты умница, Макс, вот теперь я такого отношения к себе не прощу. Но может быть… я не знаю, правда не знаю. Подожди, дай мне подумать…
Романов согласно кивнул. Они стояли обнявшись на обрывистом берегу тихой и мелководной реки с гордым именем Кубань, ее воды катились мимо величаво и плавно. А когда-то они поднимались над обрывом, затапливали и этот дуб, и весь луг до самого парка, стоящего на пригорке. Мчались могучие желтые воды со своими страшными бурунами…
Он снова поцеловал Валентину, осторожно коснулся губами ее теплых губ, провел по ним языком, коснулся ее языка. Валентина вздрогнула, крепче обхватила его спину, тихо застонала. А он целовал ее все яростнее, все неистовее, а нетерпеливые пальцы расстегивали молнию ее джинсов.
— Ма-акс… что ты делаешь? — в беспамятстве пробормотала Валентина.
Барсуков задремал на диване в своем домашнем кабинете, выпив полбутылки виски. Не хотелось торчать в своих казино и ресторанах, не хотелось смотреть стриптиз. Видел он это тыщу раз, мог любую привести к себе, но зачем?
На хрена он полгода ухаживал, потом женился, между прочим, в церкви венчался?! Эта женщина, его жена, была нужна ему, нужна, черт побери, нужна! И когда она показала свой характер — а Валентина умная женщина, если что решила, так сделает это обязательно, — страшно стало. Неужто он потеряет ее? Какие, к черту, стриптизерши, если черви изнутри гложут?
Он и на Снежану смотреть не хочет!
Эти мысли тревожили его весь вечер, ждал звонка Саманты, но так и не дождался. Днем звонила, сказала, что все нормально, а вечером… Да что у них там происходит, черт побери?!
Так он выпил полбутылки виски и задремал на диване — в костюме, даже в галстуке, только узел чуть ослабил.
И вдруг вскочил с дивана, бешеным взглядом обведя свой кабинет.
Если мужчина любит, он может почувствовать, что происходит с его женщиной, даже если она за полторы тысячи километров от него.
— Нет! — заорал Барсуков. — Господи Боже, я прошу тебя — нет! Я… даже смотреть на шлюх не буду! Не надо, Господи, ну пожалуйста, прошу тебя… Я… я все сделаю. Я знаю, что нужно сделать!
Он встал на колени, сложил ладони у подбородка, слезы катились по его щекам.
— Господи, пожалуйста, оставь ее мне! Я исправлюсь, я сделаю все, что она хочет, только не позволь, Господи, потерять ее. Прошу тебя!
Он вскочил на ноги, схватил бутылку виски, стоящую на ковре, с яростью швырнул ее в стенку гардероба. Бутылка разбилась, стеклянные осколки вместе с виски посыпались на ковер.
Ударил ногой кожаное кресло, опрокинул его, принялся яростно пинать ногами. Потом обратил свой взор на монитор компьютера, схватил его, грохнул об пол.
— Оставь ее мне, Господи! — орал Барсуков. — Не надо!..
Огляделся, не нашел приличной вещи, которую следует разбить. Достал из бара другую бутылку виски.
— Завтра начинаю новую жизнь, клянусь тебе, Господи, клянусь… Ты помог мне? Спасибо…
Он жадными глотками опорожнил бутылку на треть и повалился на диван, поставив бутылку рядом, там же, где стояла предыдущая, разбитая вдребезги.
— Спасибо тебе, Господи, — пробормотал Барсуков, успокаиваясь. — Я сделаю все… только верни ее. Я сам верну, зачем же тебя напрягать… Ты только оставь ее мне…
И скоро уснул, не успев даже торшер выключить.
— Нет, Макс, нет! Пожалуйста, не надо! — простонала Валентина, отталкивая его голову.
Он спустил ее джинсы до колен и с жадностью целовал длинные загорелые ноги, поднимаясь губами все выше и выше. Такими страстными были его поцелуи, что она даже ночной прохлады не чувствовала.
— Валюша?.. — тяжело дыша, спросил он.
— Нет, Макс, извини, я не могу…
Она торопливо поправила белые трусы, натянула джинсы, все еще дрожа от страсти.
— Но, Валя…
— Макс, я так не могу, прости меня. Когда разведусь с мужем, приеду сюда и буду твоей месяц, два… Буду, честное слово. Но пока у меня есть муж… Не могу я, Макс, понимаешь?
Она заплакала, размазывая слезы по щекам. Под старым дубом трава была сухая, но дождь прекратился, скоро и вся остальная трава высохнет, но что толку, если лежать на ней с любимым человеком не суждено? Да и был он любимым давно…
Романов, тяжело дыша, обнял Валентину, гладил ладонями ее лицо, вытирая слезы.
— Ты красавица, Валя… Но я понимаю тебя. И буду ждать, когда ты разведешься с мужем и приедешь сюда. Хоть на пару недель, хоть на один только день. Жена у меня была… теперь только понимаю, что совсем чужой человек. А ты совсем не то, Валюша…
— Ты обиделся на меня, Макс?
— Нет. Я же сказал — понимаю тебя, Валюша.
— Проводи меня домой, пожалуйста.
— Конечно, провожу, Валюша.