Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2
Шрифт:
Само выражение «восхвалять древность с целью опорочить современность» восходит к сообщению об императорском указе в «Исторических записках» Сыма Цяня (145 или 135 — ок. 86 до н. э.). Поступавшие подобным образом ученые действовали без всякой утайки, не прибегая к стратагемам. В 213 г. до н. э. Шуньюй Юэ во время пира, устроенного императором, совершенно открыто призывал чтить феодальные установления прошлого и прислушиваться к историческим примерам.
Что касается Китайской Народной Республики, то в официальной литературе нередко встречаются такие выражения, как:
«Посредством древности осуждать современность» («и гу фэй цзинь»);
«Посредством древности порицать современность» («и гу фэн цзинь»);
«Используя (заимствуя) древность, поучать (толковать) современность» («и (цзе) гу юй (лунь) цзинь».
Эти выражения могут обозначать тот случай употребления стратагемы 26, когда «тут» представляет историческую личность или былое событие. Выражение «используя древнее, поучать современность» шире формулировки стратагемы 26 в той мере, в какой она охватывает и косвенное восхваление современного прославлением былого. Здесь приходит на ум возвеличивание Хай Жуя в пекинской опере У Ханя (см. 26.12). Разумеется, критика может преподноситься и под видом восхваления: восхваление А (Хай Жуй) умаляло значимость В (императора).
Сам прием описания якобы прошлого, а в действительности выражения своего отношения к настоящему восходит к Конфуцию (551–479 до н. э.), а возможно, к еще к более древним временам (Фрэнсис Вуд (Wood). «Thirteen Hundred Years of Quiet Rebellion». Index of Censorship («Показатель цензуры»). Лондон, № 8, 1989, с. 10). Конфуций оглядывался на золотой век благородных правителей древности, чтобы показать, сколь низко пали его современники. Для него критика современности высвечиванием прошлого носила, однако, значительно более широкий характер по сравнению с примерами из недавнего прошлого Китайской Народной Республики.
26.10. От мифической рогатой жабы Юй к китайской литературе, занятой «стрельбой по тени» [иначе говоря, намеками] [362]
До сих пор образ мифического существа Юй, именуемого также «шэин», [363] то и дело появляется в литературе и истории КНР. По старым поверьям оно, затаившись в реке, выжидает прохожих и бросает песок в появившуюся над водой их тень, после чего те неминуемо заболевают или даже умирают. «Видом черепаха с напоминающей самострел пастью», такой портрет рисует Чэнь Шуюй в статье «Дьявольские козни» в пекинской Жэньминь жибао за 5.12.1977. Описание сказочного существа приводит [13-томный] Большой китайско-японский словарь [ «Дай канва дзитэн»] Морохаси [Тэцудзи (1883–1982)] (Токио, 1955): голова без зрачков с щупальцами, острый слух, трехногая, на спине панцырь с крыльями.
362
Выражение «стрельба по тени» («иншэ») употребляется у китайцев в значении «прикрываться чужим именем», «намекать». — Прим. пер.
363
Фантастическое существо (рогатую трехногую черепаху (рогатую жабу) Юй полностью зовут «ханьша шэин» (дословно: «мечущая [ядовитый] песок на тень [человека, насылая тем самым на него хворобу]) или же используют для ее обозначения первую или вторую половину вышеупомянутого словосочетания. Передается обычно как «оборотень, призрак». — Прим. пер.
Уже древнейший стихотворный изборник Китая, якобы составленная самим Конфуцием Книга песен [ «Шицзин»], упоминает о сказочном существе Юй [раздел «Малые оды»]. «Коль мертвый дух иль оборотень (юй) ты — твое лицо для нас непостижимо» («вэй гуй вэй юй, цзэ бу кэ дэ»), — говорится в первом стихе «Что ты за человек» («Хэнь жэнь сы») «Оды о вероломном друге» [ «Шицзин: Книга песен и гимнов». Пер. с кит. А. Штукина. М.: Худ. лит., 1987, с. 176], автор которой согласно принятому китайскому истолкованию стихотворения обвиняет старого друга в клевете. Почти тысячью годами позже возникли рисующие Юй строчки: «Меча в человеческую тень набранным в рот песком, вызывает у того хворь, причина которой неведома». Так начинается третье из «Пяти стихотворений на чтение истории» [ «Ду ши у шоу»]. Написано оно Бай Цзюйи (772–846), со своими 2800 стихотворениями плодовитейшим из более чем 2200 поэтов танской поры (618–907). В этом стихотворении он размышляет о судьбах четырех известных из китайской истории жертв коварной мести, среди которых и наложница чуского государя Хуай-вана [правил 328–299 до н. э. ] (см. 35.7).
Если прежде литературные творения обвиняли порой скрытых злодеев стрельбы по тени, то с середины 60-х гг. XX в. в Китайской Народной Республике некоторые литературные произведения сами внезапно клеймятся как орудия стрельбы по теням. «Преступление стрельбы по теням» («иншэцзуй») даже отнесли к самым отягчающим пунктам обвинения в ходе обычных для времен «культурной революции» (1966–1976) «письменных судилищ» («вэньцзы юй»). «Попавших под перекрестный огонь критики писателей произвольно упрекали в стрельбе по теням то одних, то других», — пишет Хао Бин в статье «Некоторые размышления относительно «стрельбы по теням» в выходящем каждые два месяца журнале Литературное обозрение [ «Вэньсюэ пинлунь»] (Пекин, № 1, 1979). По мнению Хао Бина, литературе непременно приходится обобщать, что каждый раз предоставляет наловчившейся критике удобный случай даже в безобидных сравнениях подозревать предполагаемую стрельбу по теням.
Юй стреляет по тени прохожего незаметно. Так и литературная стрельба по тени старается не бросаться в глаза. Должен ли намек быть направлен исподтишка или же, напротив, литературное высказывание должно быть разоблачено как стрельба по тени — в обоих случаях к цели ведет лишь извилистая логика: напрямую и открыто берется под обстрел некая «ясная цель» («мин бацзы»), но в виде некоего отрицательного образа. Он отождествляется с самой тенью, которую оплевывает сказочное существо Юй. Человеку у реки в литературе стрельбы по тени соответствует «потаенная цель» («ань бацзы»). Метанием песка губится не тень, т. е. «ясная цель», а человек у реки, т. е. «потаенная цель», да так, чтобы он не узнал о скрытом нападении и не смог остеречься. Выходит, что литература стрельбы по теням стремится в итоге скрытно угодить не в «ясную», а в «потаенную цель».
«Ясная» и «потаенная» цели должны походить друг на друга, но не совпадать полностью. Ведь автор должен иметь возможность к отступлению ввиду тех общественных условий, которые и составляют питательную среду для литературы стрельбы по теням: «отсутствие демократии, свободы слова, гарантии личной безопасности». Так во всяком случае характеризует Хао Бин тот мир, в котором и возникла прежде китайская литература стрельбы по теням. Сочинитель снедаем надеждой и страхом: ему хочется, чтобы читатель понял его намек, но, с другой стороны, он опасается быть пойманным. Поэтому в его распоряжении есть еще более изощренная разновидность стрельбы по тени: нападение на «потаенную цель» не в виде критики некоего литературного отрицательного образа, а, напротив, под личиной похвалы, одобрения. «Ясной целью» положительного в этом случае поэтического высказывания выступает зачастую безобидный образ противоположности тому, что подвергается нападкам, т. е. «потаенной цели».
«В бесконечной вселенной нет ничего однозначного, — признает Юй Тинъин на литературной страничке Жэньминъ жибао от 11.07.1979- Поэтому нельзя исключать возможности, когда для преднамеренного извращения достаточной окажется самая малая зацепка».
В период «культурной революции» «про описание природы говорили, что это стрельба по тени злободневных общественных явлений; стоило завести разговор вообще о жизни в обществе, то обвиняли в стрельбе по тени КПК и социализма». Подобные жалобы исходят из уст Ян Шу (Гуанмин жибао. Пекин, 22.12.1978), который испытал все это на себе. В 1962 г. он опубликовал в газете Вечерний Пекин [Бэйцзин ваньбао] заметку под названием «Весенняя беседа». Его же первой статьей оказался очерк под названием «Тоскуя по весне». Уже в самом этом заглавии сводящая счеты с заметкой Ян Шу статья в Гуанмин жибао от 7.06.1966 г. усмотрела целящую в социалистическую революцию стрельбу по тени. Ибо в социалистическом Китае уже не нужно ждать весны. Поэтому «тоска по весне» могла означать лишь упование на реставрацию капитализма.
В том же 1962 г. Тао Чжу (1908–1969; реабилитирован в 1978 г.) публикует сборник очерков, за короткий срок выдержавший 26 изданий общим тиражом 1 500 000. Обрушившуюся на эту книгу в 1967 г. критику бичует Ma Ци в пространной статье (Гуанмин жибао, 15.12.1978). Например, один из очерков был посвящен «елке», где говорилось, что ее ветки «уберегают летом от раскаленного солнца, тем самым даруя отдых людям под своей зеленой сенью». За этим высказыванием приверженный идеям «культурной революции» критик усмотрел стрельбу по тени Мао: ведь «исходящему от мыслей Мао Цзэдуна солнечному свету ничто не в силах противостоять».