Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2
Шрифт:
«Косово и Восточный Тимор: подход с двойной меркой?» (Матиас Насс, там же). Не наивен ли сам вопрос, поскольку предполагает сначала снятие мерки различными метрами, а затем действие сообразно полученной мерке? А не происходит ли все так в первую очередь потому, что «внешняя политика определяется шкурными интересами» (Оливер Фарни (Fahrni). «Бойня в Восточном Тиморе: они ведали, чего им не делать». Вельтвохе. Цюрих, 16.09.1999, с. 7)? А нельзя ли истолковать различное отношение Запада к Косову и Восточному Тимору с точки зрения уЦечащения? Иначе говоря, вначале то или иное возникшее затруднение разбирают с позиции собственных интересов и определяют объект действия. Лишь затем, если это уместно, подходят с общей меркой к конкретным обстоятельствам. Ведь привлечение общей мерки и последующее оглашение по всему миру итогов снятия мерки сослужат службу при обосновании дальнейших действий и сокрытии истинных побудительных причин (см. 29.32). В другом случае ту же общую мерку засовывают в дальний ящик, если неподходящие результаты снятия мерки могут связывать руки, или же, сняв мерку, ее оказавшиеся невыгодными результаты поспешно кладут под сукно, либо меняют саму мерку. «Смотря по обстоятельствам США либо сильно выпячивают гуманитарный фактор», либо «просто не замечают его» («Бессилие ООН», читательская почта. Новая цюрихская газета, 21.09.1999, с. 73).
Даже в Европе европейцы не соблюдали свой псевдоуниверсальный призыв «Нет геноциду!». Ведь «другая драма», приключившаяся с курдами в Европе, а именно «в Турции, ключевой державе НАТО, не была определена как гуманитарная… никто и не подумал ущемить там государственный суверенитет», тогда как свое вмешательство в Югославию НАТО оправдывала тем, что оно носит «гуманитарный» характер («Другая драма: итальянская газета La Repubblica (Рим) проводит сравнение». Франкфуртер алъгемайне цайтунг, 27.03.1999, с. 2). «Курдам [в Турции] США постоянно отказывали в любой помощи, тогда как они молча терпели или даже поощряли сепаратистские действия албанцев в Косове» (Чжан Чжуцзи, там же).
Основанием неблаговидного употребления нестратагемно-го чача-языка служит то, что ЦЕча-язык оказывает несравненно большее пропагандистское воздействие, обращаясь к значительно большей аудитории, нежели ограниченный чача-язык с присущей ему явной привязанностью к «узкому» кругу интересов. В противоположность этому всякий, па деле преследующий некий отдельный интерес, но делающий это якобы во имя величественных всеобщих идеалов и принципов, обеспечивает себе непререкаемое положение. Ведь многие, все еще верящие напыщенному красноречию, назовут немногих сомневающихся «циниками» или «пошляками» и не станут к ним прислушиваться. К тому же они поспешат защитить «борцов за общие благородные цели», когда их всеобщие требования разойдутся с их избирательными действиями, и объяснят это тем, что хоть их поведение и не соответствует их высоким устремлениям, но, во всяком случае, диктуется возвышенными идеалами.
А стоит заговорить с уЦЕчащителями о расхождениях между их велеречивыми словами и соответственно проистекающими из них всеобщими притязаниями их высказываний и убого узким кругом их действий, они пытаются выгородить себя напоминающими стратагему бегства доводами вроде того, что необходимо, наконец, хоть раз начать конкретно действовать, что необходим взвешенный подход, что никто не застрахован от лицемерия или что нельзя «переусердствовать» с тем или иным положением. Когда же сами уЦЕчащители затем станут жертвами подловившей их на слове «хитрости разума» (см. 24.14), бежать им будет уже некуда.
Столь же важную роль порой играет в паре со стратагемой 25 чаЦЕ-язык, когда в западных рассуждениях о правах человека запрет на пытки представляется как представительное право человека, посредством которого обосновывается всеобщая, независимая от культуры понятливость относительно прав человека. Выставление запрета на пытки в качестве права человека как такового может в понимании прав человека у неосведомленных людей обернуться выхолощенным представлением о правах человека. Ведь запрет на пытки хоть и может представлять собой образец личного, направленного против притеснения государства права, однако не в состоянии, например, охарактеризовать социальные, либо культурные, либо коллективные права человека. Упрек в коллективной вине зачастую основывается на хитроумном чаЦевании.
Вот еще пример: вызванные сенатором Маккартни в период так называемой «охоты на ведьм» (1950–1954) «чудовищные оскорбления и клевету берут как «часть вместо целого» ради развенчивания любой формы антикоммунизма» (Ганс Э. Тюч (T"utsch). «Маккартизм — мифотворчество в Америке». Новая цюрихская газета, 5.08.1999, с. 5).
ЦЕЦЕ-язык можно употреблять в стратагемном и нестрата-гемном ключе. В первом случае отдельные части целого лишают балок и столбов до такой степени, что сами части растворяются в отвлеченном ЦЕЦЕ-слове. Перелицовка отдельных частей может зайти так далеко, что сами части полностью исчезнут. Понятие «советский человек» поглотило в себя русских, украинцев, грузин, чеченцев, узбеков, киргизов, калмыков, крымских татар, ингушей, турок-месхетинцев и всех прочих представителей находившихся под советской властью народов и языковым образом убрало их. Нередко такое случается в ходе перелицовки понятий, которая может закончиться даже попытками перелицовки самой действительности в соответствие с принципом ЦЕЦЕ, т. е. отдельные части лишаются собственного своеобразия до такой степени, что полностью растворяются в неком большем целом. Так, в соответствии с якобинской традицией во Франции с правовой точки зрения есть только французы и француженки и отсутствуют всякие меньшинства (см. ст. 2 Французской конституции [1958 г. с изменениями от] 25 июня 1792 г. [348] ). Примеру французов следует Турция, где официально живут только турки и нет никаких курдов. Если бы Китайская Народная Республика переняла ЦЕЦЕ-понимание гражданства, то в Китае оказались бы одни китайцы и не стало бы, например, тибетцев и не были бы официально признаны языки национальных меньшинств. Да и само понимание человека, о котором ведет речь Всеобщая декларация прав человека, основывается во многом на устранении (Auskernung) отдельно существующих слоев населения: берется под защиту некий лишенный половой, расовой, национальной, религиозной и всякой иной принадлежности человек (Всеобщая декларация прав человека, ст. 1). Правда, ООН отвергает официально единственно превозносимое на Западе сугубо индивидуалистически-абстрактное ЦЕЦЕ-представление о человеке, согласно которому нам «как индивидам нужно равняться на «мировую культуру в «мировом сообществе» (Базой Брок (Brock), профессор ненормативной эстетики. Бильд. Гамбург, 28.08.1999, с. 2) (см. также 35.18, 35.19), и ограничивает его признанием коллективных и культурных прав человека.
348
Статья 2. Язык Республики — французский (Конституции государств Европейского Союза./Под общей ред. Л. Окунькова. М.: Издательская группа ИНФРАМ-НОРМА, 1997, с. 665–682). — Прим. пер.
Использование нестратагемного ЦЕЦЕ-языка и мышление в его понятиях с соответствующим действием, хоть и ограниченно, практиковалось лишь ООН. Поэтому, пожалуй, ее и опасаются на Западе, а главный представитель в лице США в нарушение договора отказывается платить взносы (см. 19.25)!
25.25. Ясность посредством многозначности
Одной из отличительных особенностей языка, используемого предсказателями, является употребление неясных, расплывчатых, растяжимых, многозначных слов (см. также 20.19), пишут Эдна Афек (Aphek) и Ишай Тобин (Tobin) в своей книге The Semiotics of Fortune-Telling («Семиотика предсказания») (Амстердам/Филадельфия, 1989, с. 46). Предполагаемые обстоятельства изображаются открытыми всем и при этом всеобъемлющим образом. Здесь привлекают общие слова и фразы вроде «нечто», «кто-то» или «некий вопрос», оставляющие лазейку выражения, вроде «возможно», «пожалуй», прописные истины типа «критика должна быть конструктивной» и всегда верные советы наподобие: «кто рано встает, тому бог подает».
Сказанное должно быть столь трудным для восприятия, чтобы клиент невольно из возможных значений выбрал те, которые делают сказанное осмысленным для него. Предсказатель, таким образом, сообщает любой наполняемый, пригодный каждому набор слов, куда всякий клиент, сам того не сознавая, собственноручно вставляет смыслообразующие для него «балки» и «столбы». Он убежден, что предсказатель сообщает их ему в словесной оболочке, удивляясь его сверхчувственным способностям. Нечто подобное может происходить и при графологическом (на основании почерка) заключении, которое из-за своего приблизительного языка допускает различные толкования.
25.26. «Печка, печка, тебе одной могу открыться!»
«Не всем пришлось по душе, что город Люцерн в 1332 г. вступал в Швейцарский союз. Некоторые лучше бы остались с австрийцами. Видя, что в открытом голосовании окажутся в меньшинстве, они решились на вооруженный заговор. Родовитые семьи столковались убить ночью сторонников лесных земель, а когда польется кровь, воцарится ужас и смятение, передать Люцерн австрийскому князю. Заговорщики, вооружившись, собрались, как было условлено, в ночь праздника ап. Петра и Павла в укромном месте у озера в кабачке портных. И так случилось, что один паренек, услыхав бряцание оружия, подслушал их разговор. Он страшно перепугался, когда те схватили его. Однако убивать мальчишку не стали, взяв с него клятву, что он ничего не расскажет их противникам. Парень, когда его отпустили, прибежал в кабачок мясников, где шло веселье, и поведал печке, где и зачем собралась вооруженная толпа и почему он не может ничего рассказать людям. «Печка, печка, тебе одной могу открыться, раз из-за данной клятвы ни с кем мне нельзя поговорить» — так повел он свою речь. Участники пирушки тотчас протрезвели и сообщили услышанное властям и горожанам, и зачинщики мятежа, счастливые, что добрались домой, были застигнуты при оружии или же узнаны по красным повязкам на рукавах и взяты под стражу. Ночью в лесные земли отправились послы, приведя с собой подмогу из 300 человек. Заговорщики же потеряли всяческое уважение».
Эту историю, известную в Швейцарии под названием «Лю-цернова ночь убийства», я заимствовал из книги Sagen, Br"auche, Legenden aus den f"unf Orten Lucern, Uri, Schwiz, Unterwaiden und Zug («Предания, обычаи, сказания пяти земель: Люцерн, Ури, Швиц, Унтервальден и Цуг» (Люцерн, 1862). Явно или подспудно печка присутствует и в преданиях о ночи убийства швейцарских округов Грюер [кантон Фрейбург], Цофинген [кантон Ааргау] и области Брейсгау [немецкой земли Баден-Вюртемберг]. Описанный выше заговор на самом деле был раскрыт 24 июля 1343 г. в Люцерне. Мальчишка поклялся заговорщикам «не проболтаться их врагам». Доверяя свою тайну исключительно печке, юноша внешне не нарушает данного им слова, но лишает его внутреннего смысла.