Страж Порядка
Шрифт:
Они, кажется, целую вечность шагали по улицам, переговариваясь и весело смеясь, вспоминая недавние приключения. Но и эта вечность кончилась. Как бы ни было хорошо с Оксаной, отдохнувшее за ночь тело всё настойчивее требовало вернуть ему сущность, загулявшую где-то в хитросплетениях миров.
Пришлось-таки сказать милой сердцу Ксюхе, что пришло время расстаться, хоть и с большим трудом дались ему эти слова. Она тоже не хотела отпускать Павла, о чём, правда, предпочла умолчать. Но подаренный ею на прощание пронзительно-долгий поцелуй был много красноречивее каких-то слов.
Проснувшись,
Василий Семёнович наверняка упился в стельку и уснул на кухне прямо за столом. Хотел забыться и не видеть снов? Судя по тишине, царящей в квартире, ему это удалось. За что боролся, на то и напоролся.
Павел тяжело встал и пошёл на кухню. К его удивлению, полковника там не оказалось. Мало того, везде чистота и порядок. Посуда перемыта и расставлена по местам. На столе прибрано. Только тетрадный листок с коротким рукописным текстом сиротливо белеет в центре стола. Поверх него связка ключей, которую Паша отдал вчера Шпаку.
Взяв записку, поднёс её к глазам и, с трудом разбирая убористый почерк, прочёл: «Уехал на службу. Ключи оставь себе, заодно присмотри за квартирой. Отдашь, когда вернусь. Ты оказался прав на все 100 %. Пока не знаю, что с этим делать. Уверен в одном: меня им не заполучить. В.С.» Чуть ниже было приписано: «PS: Не дрейфь, капитан. Прорвёмся!»
– Что ж, полковник, могу только пожелать удачи.
Изорвав листок в мелкие клочья, Паша высыпал их в мусорное ведро.
– Надеюсь, у тебя всё получится.
Перед уходом внимательно осмотрел квартиру, выдёргивая вилки из розеток и закрывая форточки на шпингалеты. Потушив везде свет, вышел, запер дверь на оба замка и направился домой в надежде провести выходной день в праздном безделье, лёжа на кровати возле телевизора и отпиваясь молоком.
Вряд ли бы он так поступил, знай наперёд, какое глубокое разочарование ждёт его дома.
Тишину холостяцкого жилища взорвал телефонный звонок. Поначалу Паша не хотел снимать трубку. В конце концов, у него выходной. Пошли все к чёрту! Дайте человеку отдохнуть спокойно. Но телефон не унимался, продолжая непрерывно трезвонить. Кто-то жаждал поговорить с Маниным, проявляя завидную настойчивость.
«Неужели опять чрезвычайное происшествие?» – засвербела мысль.
Чувство долга, возобладав над желанием расслабиться и послать всё к ядрёной фене, заставило-таки Пашу ответить на звонок.
– Алло. Пашка, привет, – личность звонившего заставила думать о неизбежном вызове на работу в неурочное время. Последние сомнения развеял ничем не прикрытый сарказм в голосе дежурного, с которым был задан вопрос: – Отдыхаешь?
– Между прочим, Палыч, у меня законный выходной, и я действительно отдыхаю. Но почему-то мне кажется, что ты сильно хочешь его испортить. Я прав?
– Ну, ты же у нас великий аналитик. Сразу всё понял. Не голова, а мегамозг уголовного розыска. Как же мы без тебя управимся, сирые да убогие? Ну никак…
– Кончай лапшу на уши вешать. Рассказывай, что опять у нас плохого?
Ведь не хотел трубку брать. Нет же, сознательность, чтоб её…
Палыч немедля перешёл к делу:
– Ты в курсе, что Бердяя выпустили на подписку?
Этого следовало ожидать. Ему говорили, что против главаря нет никаких улик, за исключением показаний участников банды. А это лишь слова, хоть и подкреплённые протоколами допросов, но от них в любой момент можно отказаться.
Впрочем, оно и к лучшему. На свободе Свищ-Бердяй принесёт много больше пользы, чем в изоляторе. Он влезет в разборку с Гидоном и будет лично руководить братками в борьбе за полигон, из-за которого весь сыр-бор.
– И что? – безразличным тоном поинтересовался Павел.
– А то, что теперь он лежит в больнице с ножевым ранением в спину. Сегодня ночью его на «скорой» привезли из Бельчака. У меня группа там работает, а Бердяя никто пока не опросил. Дежурный по управлению звонит каждые полчаса, информацию требует. Заколебал уже. Выручи, а? Смотайся, опроси этого урода.
Как интересно! Уже начались разборки. Бельчак был ближайшим населённым пунктом к интересующему Бердяя месторождению. В этом посёлке он и обосновался, заняв дом, который стал его штаб-квартирой.
И там же его и подрезали? М-да, неспокойно в Датском королевстве. Туда надо ехать, а не тратить время на этого подранка.
– Что-то я не пойму, Палыч, у тебя два дежурных опера, основной и резервный, два участковых, два следователя, помощник твой, наряды ГАИ, охраны, ППС… Тебе что, людей мало? При чём тут я?
– Да если бы он рассказал всё, как на духу, разве я бы стал тебя беспокоить, Паш. Эта мразь лепечет про каких-то приезжих наркобарыг. Мол, начал их выгонять из посёлка и получил нож в спину. А те умотали в неизвестном направлении. Полный бред, короче. Никто из посёлка никаких залётных в глаза не видел. Представляешь, что будет, если я эту ахинею на бумаге оформлю и в таком виде в область подам? Нас же с дерьмом сожрут.
Что ни говори, а тут Палыч прав. Нельзя выдуманными страстями дразнить начальство. Всё равно, что красной тряпкой перед мордой быка размахивать. Того и гляди, снова кого-нибудь в помощь пришлют. Нет, спасибо, лучше мы сами попробуем. Придётся, видно, пожертвовать выходным.
Паша вздохнул:
– Что с тобой поделаешь… Машина будет?
– Леха, за Маниным, пулей! – услышал в трубке отдалённый голос дежурного, который через мгновение с любезностью уведомил: – Уже выезжает, сэр.
– Отдохнём после войны, – пытался утешить себя Манин, надевая куртку в прихожей.
Утешение выглядело хилым и удалённым во времени. Удалённым настолько, что и на горизонте не видать.
Такая неопределённость породила странную мысль: «А есть ли вообще надежда у человечества на благополучный исход?» Манин нахмурился и сам себя одёрнул: «Вздор! Конечно, есть! Надежда всегда умирает последней!» – и, громко хлопнув дверью, выбежал на улицу, где его поджидала дежурная машина.