Страж. Тетралогия
Шрифт:
— Не так быстро. Ты пришел вместе со мной и уйдешь со мной.
— Как знаешь. Только не мешай, — легко согласился он.
— Это было бы проще осуществить, если бы ты рассказал, что собираешься сделать.
— Поверь, никто ничего не поймет. Мы уйдем прежде, чем они заметят, что что-то случилось.
Его слова не внушали доверия, но я надеялся на козыри в рукаве, хотя обыграть опытного колдуна не так просто.
Усиленный святой магией голос кардинала разносился над площадью. Он читал на староцерковном, языке времен Константина. Люди, расположившиеся на площади плотной толпой, молились, шевеля губами и в общем-то не слишком хорошо видя, что происходит за спинами впереди стоящих.
Я скорее почувствовал, чем увидел, как к нам присоединился третий человек в кафтане слуги бургомистра и высокой шапке. Судя по всему, Чезаре проникнуть сюда оказалось гораздо легче, чем колдуну.
— У меня все готово, — шепнул он Вальтеру. — Готтход на месте и ждет твоей команды.
— Позаботься о своей задаче, — ответил тот.
Я уже, кажется, знал, в чем заключается работа наемника. Возле «святого» места поставили распятие, рядом с ним находилось небольшое возвышение, с которого выступал кардинал. Внизу стояли представители духовенства и городских властей. Толпа оставила свободным лишь небольшой пятачок площади, то самое место, где находился отпечаток «ангела».
Кондотьер внезапно выбросил руку, и я, ожидавший чего-то подобного, блокировал ее предплечьем, не дав стилету ударить меня в горло.
В следующее мгновение в центре Крусо разверзлась бездна и воцарился огненный ад.
…Крючья, свисавшие с потолка, были в безобразном состоянии. Ржавые, с остатками темной плоти на гранях, они смердели застарелой кровью и гнилым мясом. Точно так же пахла и решетка, на которой здесь любили поджаривать тех, кто не раскаивается в своих ошибках.
Несмотря на то что в большой жаровне бесновалось пламя, в подвалах центральной тюрьмы Крусо оказалось жутко холодно.
Мастер допроса, немолодой жилистый субъект с яркими лучистыми голубыми глазами, снял кожаный фартук, перчатки и передал стальной прут одному из помощников.
— С этим все.
«Этот» лежал растянутым на широкой мясницкой столешнице и больше походил не на человека, а на кусок отбивной. Я не присутствовал на пытке, так что с трудом узнал отца Готтхода, каноника собора Святой Марии в Браселоветте. По переломанным конечностям и кровавым пузырям, которые надувались и лопались у него на губах, было понятно, что он не протянет и получаса. Вот-вот испустит дух. Проповедник, увидев такое зрелище, развернулся на каблуках и, ничего не сказав, вышел вон. Он предпочитал не смотреть на то, что ему было неприятно.
Пугала я нигде не видел с момента событий на площади. Вполне возможно, что его стоит искать возле труповозок, которые сейчас в большом количестве собираются на центральной улице.
Роман, мой старый знакомый, с которым я пережил нападение ругару в Хрустальных горах, привалившись к стене, смотрел на умирающего с полным равнодушием. Как на тот самый кусок отбивной, о котором я только что упомянул.
— Заканчивай с ним, мастер.
Палач взял со столика широкий мясницкий нож и одним движением прекратил страдания умирающего.
— Кардинальская милость, — объяснил мне цыган, точно оправдываясь.
— Ты привел меня увидеть ее?
— Его высокопреосвященство платит свои долги. Хотя бы часть их.
— Странно. — Я посмотрел, как два помощника палача разрезают веревки, стягивающие руки и ноги трупа, а затем сбрасывают окровавленное тело в тележку. — Сомневаюсь, что мне нужна была смерть клирика.
— Ты не понял. Ты мог оказаться на этом окровавленном столе. Некоторые из окружения Урбана считают, что именно там оно и должно быть. И они были очень убедительны.
— И я счастливо избежал этой участи, потому что… — Я предоставил ему закончить мою фразу.
— Потому что мы знакомы, ван Нормайенн. Потому что ты снова спас жизнь кардиналу, и он в долгу перед тобой. Потому что те, кто хотел растянуть тебя на дыбе, сейчас уже направляются в Ньюгорт. Им требуется покаяние за их глупость. А лучше всего его добиться, изучая вересковые пустоши.
Тело увезли, остался лишь густой, липкий запах крови, наполнивший холодное помещение.
— Ну, что же. Передавай кардиналу мои благодарности. Хотя я и не рад, что человек умер.
— Вздумал себя винить?
— Нет. Я поступил правильно. А они знали, чем рискуют.
— Вместо пяти сотен трупов в Крусо сегодня было бы три-четыре тысячи, если бы никто из нас не оказался готов к подобному повороту событий.
Я с содроганием вспомнил взрыв, яркую вспышку и потоки живого, похожего на змей, золотого огня, ринувшегося во все стороны. За секунду он прожег в рядах молившихся брешь, жгучим молотом ударил по клирикам и отпрянул от сияющей светом преграды. Купол стремительно рванул вверх и в стороны, накрыв сначала площадь, затем окрестные дома, а потом и улицы, поглощая в себя странное, ослепительно-золотое пламя, не давая ему распространиться и навредить еще кому-нибудь. Но все равно этого оказалось недостаточно, чтобы спасти всех.
Паникующая толпа, бегущая прочь, воющая от ужаса из-за того, что конец света, обещанный ангелом, уже наступил, разлучила меня с Чезаре в тот «чудесный» для нас обоих момент, когда мы собирались убить друг друга.
Мастер допроса выслушал шепот помощника и сообщил:
— Второй готов к разговору. Смотреть будете?
— Второй? — удивился я. — Вы смогли взять двоих?
— К сожалению, только двоих. Их, в отличие от остальных, поймать оказалось не так уж и сложно. Я приставил к ним людей сразу после нашего с тобой разговора.
Мы прошли в соседний зал, зеркальную копию предыдущего, и я увидел старого аптекаря. Он сидел за столом, его руки и ноги были зафиксированы широкими кожаными ремнями, а голова засунута в механизм крайне неприглядного вида. Тиски плотно охватывали нижнюю челюсть и темя.
— Хорошо, — похвалил Роман палача и склонился над Филиппом. — Удобно ли вам, мэтр?
Тот не смог ничего ответить, лишь промычал что-то нечленораздельное и умоляющее.
— Думаю, что не слишком. Наверное, странно спрашивать такое у человека, находящегося в череподробилке. Давайте я немного расскажу вам, что это такое. На самом деле, мэтр, все предельно просто. Палач крутит винт, и тиски начинают сдавливать вашу голову. Сперва ломаются зубы, а быть может, нижняя челюсть. Если честно, я никогда не вникал в детали. Затем лопнет череп, но, поверьте, после этого вы проживете достаточно долго, чтобы пожалеть о глупостях, которые учинили.