Страж. Тетралогия
Шрифт:
Благодаря колдовству опавшие листья вокруг нас были теплыми и уютными, словно пуховая перина. У меня возникло ощущение, что сейчас не холодная осень, а середина лета. Лишь запах увядания да шелест промозглого дождя за пологом разрушали это впечатление.
Я обнял Гертруду, она благодарно засопела, устраиваясь, и сказала:
— Извини, что втянула тебя в это.
— Все будет хорошо, выберемся. Мы с тобой побывали в переделках гораздо худших. Помнишь того безумного короля мертвых, с Полынного холма? А огненную душу в подземельях инквизиции?
Я почувствовал, как колдунья слабо улыбнулась, а затем уснула. Некоторое время я лежал, слушал шум дождя, несколько раз мимо прошел Проповедник, затем туман стал еще более густым, окутал лес и наше убежище дымчатым одеялом, и я заснул следом за Герой.
Мы шли через Кайзервальд уже довольно долго, преодолев искушение двигаться по тропе, которой ранее прошли возвращающиеся с шабаша ведьмы и колдуны. Я опасался засады.
— В чем дело? — спросила у меня Гертруда, видя, что я остановился, отведя в сторону гибкие ветви.
— Не уверен, что мне не померещилось, — сказал я, пристально вглядываясь вперед. — Голубое платье. На какой-то момент мне показалось, что я увидел душу из Кобнэка. Ту девушку, о которой я тебе рассказывал, помнишь?
Она кивнула, встала рядом, изучая лес.
— Душа из замка здесь? Считаешь, она с теми, кто нас ищет?
— Я не вижу других причин ей идти за нами, а, следовательно, нас ждут скорые неприятности, потому что она приведет погоню.
— Куда провалилось это Пугало, когда оно так нужно? — буркнул Проповедник.
Всю дорогу он был необыкновенно молчалив и впервые подал голос.
— Ты же его знаешь. Оно принадлежит самому себе. Вернется, когда захочет.
— Ну да. Мне твоя позиция известна — пусть бродит, где хочет, лишь бы людей не резало.
Нам пришлось пробираться через мшистые угодья, где жили лохматые, похожие на ежей создания, ухающие, воющие и пытающиеся изгнать нас со своей территории, распространяя гнусную вонь. Затем в еловом лесу мы наткнулись на берлогу какой-то твари — вокруг были разбросаны лосиные, оленьи, кабаньи, медвежьи и даже человеческие кости, над которыми основательно поработали чьи-то зубы. Пришлось возвращаться, обходя это место по широкой дуге. На наше счастье тот, кто разбросал эти кости, либо спал, либо был далеко и так и не узнал о приходе чужаков.
Когда начались бесконечные рябиновые рощи, мы встретили сутулого жгуна, неспешно обвязывающего веревкой большую вязанку дров. Он дружелюбно поздоровался, спросил, нет ли лишнего табачка, с сожалением вздохнул, когда мы виновато развели руками.
Я внимательно поглядывал по сторонам, но больше мне не удалось увидеть девушку в голубом платье. Погоня, следовавшая по небу, днем летать не решалась или просто моталась где-то в других краях, далеко от нас, и мне очень хотелось верить, что нас потеряли. Но, зная не понаслышке о том, как иногда хитро преследуют дичь, давая ей возможность расслабиться, успокоиться, потерять бдительность, а после добывают с легкостью, — я все время ожидал неприятностей.
— Очень жалею, что у меня нет арбалета с двумя десятками болтов. И палаша, — пожаловался я на судьбу.
— Надо было взять один из трезубцев козлоногих, — укорил меня Проповедник.
— Ты пробовал их поднять? Они тяжелее двуручников, и по лесу с такими шестами ходить очень непросто.
— Ну-ну. Драться кинжалом, конечно, проще, — возразил он мне, но я не стал влезать в спор.
Тыква, наш новый бессловесный спутник, плыла то впереди, то позади, порой исчезая из видимости на долгое время. При других обстоятельствах я бы посвятил ей все свое внимание, как явлению крайне необычному, но не сейчас, когда один герцог хочет вернуть украденное и наказать воров.
— Какая она? Душа, которую ты забрала? — спросил я у Гертруды.
— Девочка, не больше двенадцати лет. Ее держали в фигуре, так что мне пришлось разрушить чужую работу, чтобы вызволить пленницу.
— Ее, конечно же, убили?
— Несчастного ребенка ударили по голове или чеканом, или молотком.
— Что она знает такого, что может быть опасна для целой династии Бьюргона? — с недоумением пробормотал я, совершенно не ожидая, что мне ответят.
— Судя по одежде, она из тех времен, когда пришел конец прошлой династии. Остального не знаю и не желаю знать. Это смертельные тайны, и даже мне опасно к ним прикасаться. Предпочитаю доставить душу в Арденау, а там уже пускай с ней разбираются те, кто любит возиться с политикой.
— Ты очень нелюбознательная ведьма, — заметил Проповедник.
— Когда дело касается моей жизни — совершенно нелюбознательная. У меня было несколько знакомых ведьм, их страшно распирало любопытство, действительно ли Ситризаил столь красив, как об этом пишут в демонических книгах.
— И как? Книги были правы?
— Ведьмы не смогли рассказать. Представь себе, демон заставил их съесть собственную требуху, а затем утащил в ад оставшееся.
Проповедник долго оценивал услышанное, затем прочистил горло и произнес:
— Очень… образный пример.
Гертруда усмехнулась, и тут мы услышали отдаленный собачий лай.
— Иисусова плащаница! — подскочил Проповедник. — А вот и охотнички по ваши души! Бежим!
— Псы бегают быстрее, — не согласилась Гертруда, оставшись на месте. — Разве не слышишь, что они взяли след? Теперь их должны спустить с поводка. Стоим на месте. Я смогу с ними справиться.
Лай приближался, становился звонче, злее, азартнее. По мне, здесь и хороший охотничий арбалет не поможет — пока прибьешь одного, начнешь перезаряжать, остальные с радостью вопьются тебе в глотку.
Четыре черных лохматых пса выскочили из рябинника, летя, словно выпущенные стрелы. Они едва касались лапами земли, в три секунды преодолев большую часть расстояния между нами.
Гера ничего не делала. Ровным счетом ничего. Но псы, словно почуяв что-то, замедлили бег, заскулили и поползли к ней на брюхе.
У Проповедника челюсть отвалилась в буквальном и переносном смысле.
— Это же йомернская порода. Они с щенячьего возраста признают лишь одного хозяина и слушаются только его!