Страждущий веры
Шрифт:
Вейас зажёг факел. Мы много их захватили на случай, если придётся спускаться под землю и станет совсем кромешно.
— Там что-то написано, — брат кивнул на арку, скованную бугристой коркой льда. Как он умудрился что-то под ней рассмотреть? — Похоже на те, что были у пещеры Истины и возле моста в Утгард. У Червоточины семь врат — мы прошли трое, как думаете, м? — он насмехался, а у меня внутри всё холодело и застывало режущим рёбра комком.
Лёд на каменных стражах будто затрещал. Вот-вот они стряхнут его и ринутся на нас, разрывая клыками и когтями на кровавые ошмётки.
— Здесь всё изменится, —
Я приложила ладонь к губам. Микаш с Вейасом удивлённо уставились на меня.
— Там это написано. Мне так кажется, — не знаю, откуда оно пришло. Вообще, не понимаю, зачем это сказала. Меня просто напугали каменные стражи!
Не дожидаясь остальных, я ступила за ворота. Ничего не случилось. Земля не разверзлась у меня под ногами, и даже каменные изваяния остались на своём месте. Я облегчённо выдохнула. Вей прошёл следом, и Микаш, забравший себе оленя, за ним. Впереди гигантской обледенелой воронкой уходил глубоко под землю пробитый во льду и камне лабиринт. Несколько мгновений мы таращились на рукотворное диво. Кто его построил, зачем и, главное, как?
Мы двинулись в путь. Ноги скользили по заледенелой поверхности. Хорошо хоть с двух сторон вздымались высокие стены — если падать, то только вниз по ступеням. Вей шёл впереди и освещал дорогу. Я за ним. Микаш с оленем сзади. Все на почтительном расстоянии, чтобы если кто рухнет, не потянул за собой остальных.
Двигались не быстрее улиток по однообразному посверкивающему отблесками пламени коридору. Часто попадались развилки и обвалившиеся куски стен, грудами выше нашего роста преграждавшие проход. Возле каждого поворота мы нацарапывали на льду большие метки и всё равно теряли направление, ходили по кругу и несколько раз возвращались к одному и тому же месту. Количество крестов на стене у злосчастного поворота всё росло и росло. В конце концов Вей не выдержал и полез через завал. Микаш едва ли не на руках перетащил упирающегося всеми копытами оленя на другую сторону. И я тоже кое-как перебралась, едва не ободравшись и не стукнувшись головой. Только так нам удалось миновать заколдованный поворот.
Ведь и правда — витало что-то зловещее в воздухе, чья-то воля сбивала нас с пути. Или мне так казалось каждый раз, когда мы ошибались, петляли и заходили в тупик. Но всё же мы продвигались вперёд, вниз. Звёздное небо скрыл глухой потолок. Становилось ощутимо теплее. Снег, а потом и наледь исчезали, оголяя шероховатый серый камень. Идти по нему было намного легче.
Когда из-за очередного поворота показалась просторная прямоугольная площадка, мы решили отдохнуть. Пока мы с Микашем освобождали оленя от поклажи, Вейас обнаружил висевшие на стене факелы и принялся зажигать их по кругу. Как они только не отсырели и не сгнили, хотела бы я знать. Повезло, так повезло. Дров для костра мы бы тут точно не отыскали.
— Здесь тоже надписи, — задумчиво хмыкнул брат, замерев возле очередного факела.
Мы побросали тюки и подошли к нему. И олень тоже — видно, любопытство одолело и его.
— Те же, что и на воротах? Ну так мы всё равно прочитать не сможем, — как всегда засомневался Микаш, встав рядом с Вейасом.
— Тут, мне кажется, на нескольких наречиях. Это явно какая-то форма доманушского.
Я встала на цыпочки и, отчаявшись что-то увидеть поверх плеч, распихала парней
— Смотрите, это символы четырёх стихий, — брат ткнул на изображение капель воды, языка огня, ели и облака. Возле последнего палец Вея остановился и пополз вверх к перечёркнутому крестом кругу. — Символ сторон света и четырёх братьев-ветров. А дальше, похоже, их история от рождения и до самой смерти. И очень много о ритуале погребения. Похоже, это гробница, — Вей показал извивающуюся линию реки с лодкой, что перевозила толпившихся возле одного берега реки человечков на другой к большому мельничному колесу. Другие символы тоже были знакомы: золото, кровь, меч, дитя, солнце — но смысл их всех вместе понять не получалось.
— Так ты можешь прочесть, что здесь написано? — нетерпеливо спросил у Вейаса Микаш.
— Мог бы. Если бы у меня была команда книжников, вся библиотека Эскендерии под рукой и лет двадцать в запасе.
— Тогда, может, твою сестрёнку снова озарит? — парни обернулись на меня. Не оставалось ничего, кроме как стыдливо отвести глаза. Должно быть, теперь они считают меня умалишённой.
— Нет? — Микаш явно обращался ко мне, но я не хотела с ним разговаривать. Если бы было куда убраться, точно бы ушла с глаз долой. — Тогда нечего и время тратить на бездарные детские рисунки. Дело надо делать. Вы знаете хоть, как выглядит ваш демон?
Мы с братом переглянулись.
— Какие у него повадки и слабости?
Молчали. Ну а что нам было сказать?
— Хоть что-нибудь?
Мы сокрушенно пожали плечами, избегая его взгляда.
— Как вы вообще собираетесь на него охотиться? Даже неизвестно, живёт ли он здесь или это только выдумки.
— Не нравится — проваливай. Тебя никто не звал, — Вей отпихнул его в сторону, вернулся к тюкам, расстелил на полу одеяло и разлёгся, глядя ввысь мрачным взглядом.
Ему больно? Он уже почти раскрылся. Может, у меня получится его подбодрить?
— Если сам не можешь вести себя нормально и уважать чужие чувства, не проси больше, чтобы уважали твои, — прошипела я над ухом Микаша. — Неотёсанный, грязный земной червь!
Он привалился к стене и потупился. Ну хоть замолчал. Надеюсь и дальше говорить не будет. Откусит себе язык или снова разобьёт кулаки до мяса — мне и дела нет. Да, я плохая, я злая, не хочу больше быть хорошей, прощающей и понимающей.
Я расстелила одеяло рядом с братом и легла так, что мы соприкасались макушками.
«Откуда ты всё это знаешь? Про символы и древние наречия? Не из-за попавшей же к тебе по ошибке книги из папиной библиотеки, правда?» — осторожно поинтересовалась я мысленным шёпотом.
«Из неё, — нехотя ответил он. Боялся, что я тоже его обсмею? Даже если он ошибётся или скажет глупость, я никогда смеяться не стану. Я попытаюсь понять и принять. — И ещё из многих других. Кое-что из моих собственных наблюдений и догадок, кое-что показал учитель грамматики».
Я помнила того седобородого старца из круга книжников. Он единственный из учителей Вейаса, который его хвалил. Папа думал, что старый книжник слишком лоялен к брату. Впрочем, отец не считал эти уроки важными, поэтому мало обращал внимания.