Стражи: Gelidus Corde
Шрифт:
— Слушай, Александер, — обратилась Кетерния ко мне, сбегая из моей западни и посылая мне в спину пару кинжалов, разлетевшихся в разные стороны, когда они касались воздушного щита.
— Почему ты так меня зовешь? — внезапно сорвался я, швыряя в нее ледяными осколками.
— Так я ничего не чувствую, — еле слышно ответила стражница и кинулась на меня, образуя вокруг своего тела плотный огненный вихрь.
Кетерния со всей силы столкнулась со мной, смыкая свои руки на рукояти моргенштерна, грозившего растаять из-за ее напора. Я отчетливо слышал, как с ее щек падали редкие слезы, с шипением растворявшиеся
— Пообещаешь мне кое-что, Александер? — девушка подпрыгнула, оттолкнувшись ногами от моего оружия.
Описав в воздухе дугу, она легко приземлилась за моей спиной.
— Что? — настороженно спросил я, чувствуя приближающуюся опасность.
— Когда будешь делать Мариссе предложение, то не смотри на меня! — ее голос сорвался на крик.
Я резко повернулся, пытаясь остановить ее внезапную атаку, но пылающее оружие, напоминавшее несколько кинжалов, спаянных вместе, со скрежетом рассекло рукоять моргенштерна. Я замер от удивления, а Кетерния, не теряя ни секунды, приблизила свое оружие вплотную к моему лицу, пробивая все мои щиты, словно их и не существовало вовсе. Я опустил взгляд на нее, боясь пошевелиться. Ее глаза пылали изнутри, стражница тяжело дышала, пытаясь справиться с гневом и бессилием, смешавшимися в ее разуме. Ее кулак с кинжалами дрожал.
— Хорошо? — слезы, которые она прятала до этого, градом катились по ее щекам, собираясь на подбородке и падая на снег. — Хорошо?! Скажи, что хорошо! Умоляю!
Ее руки бессильно упали, оружие превратилось в горстку пепла, улетевшую к небу.
— Пожалуйста, — шептала она, словно безумная.
Я рванул вперед и прижал ее к себе. Наверное, я это сделал не потому, что хотел защитить ее, скорее, я пытался убедить себя, что я не видел ее слез, не слышал рвавшихся из груди рыданий, не чувствовал, как содрогаются ее плечи… Я притворялся, что все это было страшным кошмаром.
— Хорошо?.. — отчаянно спросила она, поднимая свое лицо ко мне.
«Это последний раз, клянусь», — пообещал я, отбрасывая все доводы разума, забываясь в золотых глазах Кетернии.
Я приподнял ее лицо за подбородок и легко, словно и вовсе не касаясь, поцеловал ее. Я заметил, как она удивленно приоткрыла глаза и нервно выдохнула мне в губы. От нее пахло цветами, поздней весной. С ней я был одновременно свободен и заперт. Кетерния приподнялась на носках, тянулась ко мне, словно подсолнух к солнечному свету.
«…Я очень люблю желтый, как лепестки у подсолнуха», — воспоминания о словах Мариссы отрезвили меня, я моментально разорвал наш поцелуй.
Огненная стражница понимающе улыбнулась, но в ее глазах сквозила бескрайняя грусть, словно она догадалась, о чем я подумал. Кетерния отошла от меня, рассеянно кивнув, и медленно пошла к дому, оставляя меня в совершенно пустом бесцветном мире.
***
Мы остались ночевать в ее старом доме, обогретом с помощью ее сил. Мы молча поужинали, сидя в полутьме, озаряемой лишь парой плавающих по комнате огоньков. Ближе к полуночи мы поднялись наверх, а до этого по привычке смотрели кино с ноутбука Кетернии. Фильм был интересным, но я почему-то никак не мог на нем сосредоточиться, поэтому совершенно ничего не запомнил. Кетерния завела меня в гостевую комнату, не хваставшуюся какой-то особенной мебелью, кроме кровати, комода и старого зеркала, мертво блестевшего в ночной тьме. Я устало лег на кровать, не расправляя ее. Я рассеянно смотрел в потрескавшийся и затянутый паутиной потолок, задумавшись о Норвегии. Этот дом очень сильно напоминал мне о нашем с бабушкой древнем коттедже, лестница которого противно скрипела, а замки проржавели от старости. В груди что-то неприятно сдавило.
— Знаешь, моя старая кровать оказалась мне мала, — сказала Кетерния, внезапно появившаяся в дверном проеме.
Она выглядела бледнее, чем обычно, я заметил, что она слегка дрожала, переминаясь с ноги на ногу.
— Так что я пойду спать на диван, — стражница вздохнула и развернулась, собираясь покинуть комнату.
— Подожди, — я поднялся с кровати и осторожно подошел к ней.
— Комната твоих родителей, почему ты не пойдешь туда? — ранее Кетерния заглянула туда и вновь притворила тяжелую деревянную дверь.
Девушка горько усмехнулась.
«Дурак», — обозлился я сам на себя и, схватив стражницу за руку чуть выше локтя, решительно направился вглубь коридора, игнорируя протесты Кетернии.
Я резко открыл дверь и завел нас в безжизненную комнату ее родителей. Казалось, что стражница даже прекратила дышать, она загнанно смотрела на давно знакомые предметы: несколько фотографий, покрытых толстым слоем серой пыли, рабочий стол отца, где покоились потертые глазные лупы, пинцеты, отвертки, горстка старых монет и чертежи, подписанные размашистым каллиграфическим почерком. Кетерния вцепилась в мою руку, а затем закрыла глаза, медленно вдыхая и выдыхая спертый воздух.
— Я сейчас приду, — пообещал я, выскакивая из комнаты за своими вещами.
Девушка лишь кивнула, не открывая глаз. Схватив свою сумку, я торопливо пошел назад, боясь оставлять ее там одну: я не знал, до чего ее может довести такое свидание с прошлым. Кетерния держала в руках одну из фотографий, она закусила губу, сдерживая жгучие слезы, собиравшиеся в уголках ее глаз. Я заглянул через плечо стражницы и разглядел старый выцветший снимок: мама Кетернии в белоснежном свадебном платье держала за руку своего новоиспеченного мужа, довольно улыбавшегося в камеру.
— Надо спать, — внезапно сказала Кетерния, с грохотом опустив фоторамку на тумбу.
Через пару минут мы с ней лежали спиной друг другу, стараясь уснуть. Я слышал, как тяжело вздыхала Кетерния, перебирая в руках край одеяла.
— Оружие, которое ты использовала, это какой-то кастет? — заговорил я, стремясь вырвать ее из мрачных мыслей.
— Катар, индийский кинжал для ближнего боя, но держишь ты его как кастет, — пояснила девушка, ложась на спину.
— Себастьян посоветовал? — я перевернулся и слегка коснулся ее руки.
— Нет, я сама нашла его в книгах. Мне бы очень хотелось сражаться чем-нибудь другим, может, копьем, но я намного сильнее в ближнем бою, — объяснила Кетерния и щелкнула пальцами, рассеивая мелкие огоньки по комнате.
Я замолчал, не зная, что еще можно было ей сказать. Она, похоже, тоже не горела желанием продолжать этот бессмысленный разговор. Тишина медленно копилась в темных углах, опутанных легкой паутиной, колыхавшейся от любого ветерка. Я чувствовал, что совсем скоро засну.
«Вот так просто отпускаю свое счастье?» — прозвенело у меня в голове.