Стрела Чингисхана
Шрифт:
– Ветер… – Капитан оглянулся на дверь, но дверь была закрыта.
– Черный Ветер…
– Черный ветер бывает в степи после степного пожара, когда трава прогорит. А этот конь не черный, а вороной. Правильно я говорю, молодой человек? – беззлобно произнес капитан, и Енали, поняв, что лично против него эти спецназовцы ничего не имеют, успокоился.
– Правильно, – согласился он.
– А ты кто будешь? – спросил тот офицер, что вошел вместе с капитаном.
– Я здесь живу… Иногда… Я больше у родственников живу. Иногда приезжаю дом проверить. А
– А… Ты тот сын умершего ветеринара, про которого никто ничего не знает? Говорили, ты на Ямал к родственникам уехал…
– Нет, туда далеко. Я в Калмыкии последнее время жил. Там тоже родственник есть. Вернее, родственница. Тетушка моей мамы. У них семья большая, бедная, но бедные люди помогают другим бедным всегда лучше, чем богатые. И как я с конем могу до Ямала добраться…
– Тоже верно. Но коня, да еще такого красавца, наверное, и продать можно.
– Я еще не женат, – ответил Енали, – но, в моем понимании, настоящему мужчине легче жену продать, чем коня.
– Это дело вкуса, – заметил старший офицер. – Кое-кто, я знаю, своих жен и бесплатно отдал бы, да никто не берет. И мучаются с ними до конца жизни.
С улицы послышался звук еще одной подъезжающей машины.
– Кто-то к тебе? – спросил офицер у Енали.
– Ко мне никто приехать не может, – ответил мальчик. – Никто не знает, что я здесь. Да и приехать некому…
Он не успел договорить, как дверь широко распахнулась и в помещение ветеринарной станции вошли двое полицейских.
– Опять этот… Который у дороги надоедал, – сказал капитан и поморщился.
«Этот» полицейский приехал с другим, видимо со своим начальником. Начальник ступал важно, брезгливо посматривая по сторонам, и походил то ли на мячик, то ли на надувной шарик. И при этом не переставая жевал губами.
– Ты, сынок, как хозяин, не будешь возражать, если мы у тебя погостим некоторое время? – спросил подполковник у Енали. Вежливо спросил, уважительно, хотя и с улыбкой. Но улыбка эта никак не унижала Енали. И он охотно ответил:
– Не буду.
Подполковник жестом отдал команду солдатам, чтобы устраивались кто где может.
– И хорошо. Как тебя зовут? – снова обратился подполковник к мальчику.
– Енали.
– А что у тебя с конем?
– Уши у него заболели. Отит. Я боялся, что ушного клеща в траве подцепил. Но смотрел через микроскоп, клеща не нашел. – Енали снова обнял Ветра за морду, а тот косил на посторонних умным глазом и слегка водил ушами. Но уже не так беспокойно, как раньше.
Тем временем приехавшие полицейские не восприняли встретившего их головастого офицера всерьез, беседовать с ним не захотели и сразу двинулись дальше.
– И кто здесь старший? – сурово и властно, тоном, не терпящим возражений, спросил тот полицейский, что беседовал со спецназовцами около дороги. Он был по-прежнему в бронежилете и разгрузке.
«Мячик» в звании подполковника всем своим видом олицетворял катящуюся под гору местную полицейскую власть. Он, может быть, хотел бы олицетворять власть в виде летящего воздушного шарика, но долго быть «шариком» у него не получалось – дыхания не хватало. Однако взгляд у полицейского был достаточно самодовольный.
– Что вы хотели? – в ответ спросил подполковник спецназа.
– Здесь я задаю вопросы. И я спрашиваю: кто здесь старший?
– Вы будете задавать вопросы в своем кабинете, если, конечно, до него доберетесь когда-нибудь, – спокойно ответил Разумовский. – А в расположении вверенного мне подразделения вопросы задаю я. И отвечайте на них, иначе я прикажу связать вас и отправить в камеру СИЗО за попытку срыва антитеррористической операции. Тогда уж вы точно никогда больше своего кабинета не увидите и вопросов больше задавать не будете. Я спрашиваю: что вы хотели?
Местная полиция, похоже, к таким отповедям привычку не приобрела. Суровый полицейский растерялся и не знал, что говорить и как себя вести. Помог его спутник:
– Я заместитель начальника районного отдела полиции. И хотел бы знать, что вы здесь делаете. По какому праву вы занимаете чужие жилые помещения и при этом еще пытаетесь угрожать органам власти?
– Наше пребывание здесь согласовано с оперативным штабом Антитеррористического комитета республики и с хозяином данного помещения, – кивнул в сторону Енали подполковник. – А ваше присутствие и ваши попытки контроля нашей деятельности я считаю неуместными и, если это повторится, приму конкретные меры, о которых уже говорил вашему коллеге. Я не шутник и не умею церемониться. В СИЗО вас по моей просьбе хорошо примут, обещаю. И найдут, с кем вы будете делить камеру. Кто ждет встречи с вами больше всего на свете…
Подполковник полиции в ответ снова интенсивно пожевал губами, потом подтолкнул в бок своего спутника, повернулся и молча направился к выходу. Если от входа «мячик» шел важно, откинув голову назад, то теперь наклонил ее вперед. Уже перед самым выходом он обернулся, посмотрел сначала на Енали, потом на подполковника спецназа и сказал:
– Так вы, значит, спелись с мурзой Арсланбековым… Понятно…
– С чего вдруг такие крутые выводы? – поинтересовался Чанышев.
– С того, что вы сейчас гладите лошадь мурзы… – И полицейский, развернувшись, стремительно ринулся к выходу, словно боялся, что за последнюю фразу его догонят и начнут пинать как настоящий мячик…
Капитан спецназа приподнял голову Ветра так, чтобы заглянуть тому в глаза. Взгляд коня спецназовцу, кажется, понравился.
– Я слышал, что мой дальний родственник Роберт Ильханович хорошо разбирается в лошадях. Если это его вороной, значит, животное хорошее.
– Енали, тебе есть что сказать в ответ на обвинение подполковника полиции? – спросил старший офицер. – Я, кстати, не представился. Меня зовут подполковник Разумовский. Ты можешь называть меня дядей Пашей или, как солдаты, батей. Я их комбат, а комбатов солдаты всегда батей зовут. Итак, я слушаю тебя, дружище…