Стрела Габинчи
Шрифт:
Клаус посмотрел на рукава своей новой куртки, на сапоги и новые штаны. Даже преуспевающие приказчики из дорогих лавок одевались куда скромнее. Нет, он определенно имел право подойти к Ядвиге, и нечего тут бояться. Ну, почти нечего…
Подойти к ней напрямую и сразу заговорить Клаус не посмел бы, будь у него хоть целый сундук золота, однако ему подумалось, что можно будто бы случайно столкнуться с ней. А потом сказать: «Ой, Ядвига, а я тебя даже не узнал!» Как-то так.
Свернув в следующий ряд, Клаус пробежал мимо рулонов войлока, беленых тканей,
Но и здесь она казалась ему столь же неприступной.
В конце концов Клаус на дрожащих ногах двинулся в ее направлении, то останавливаясь, то снова делая несколько несмелых шагов. Ядвига же, не замечая ничего вокруг, примеряла одни бусы за другими, а продававший их торговец держал перед ней зеркальце и расхваливал свой товар, который, по его словам, мог сделать Ядвигу «королевной всех королевен».
Не дойдя несколько шагов, Клаус остановился, любуясь девушкой, а когда она поднимала брови и чуть наклоняла голову, он невольно повторял ее движения, и если улыбалась, он улыбался тоже.
Ядвига сняла бусы и, бросив их обратно в шкатулку, неожиданно повернулась в сторону Клауса, даже не удивившись его появлению.
– Что кругами ходишь, прачкин сын? – спросила она с усмешкой, но совсем не тем тоном, каким обычно бросала свои обидные оскорбления.
– Я… – Клаус чувствовал, что его бросает то в жар, то в холод. – Я просто зашел… Купить…
– Приоделся, я вижу. Ограбил кого?
Ядвига оставила лоток с бусами, потеряв к ним интерес, и подошла к Клаусу.
– Я не украл, я… – Клаус чувствовал, что от волнения не может выражаться связно. – Ядвига, я жить без тебя не могу…
Сказав это, он едва не потерял сознание, ожидая услышать от Ядвиги бранные слова. Но она лишь пожала плечами и прошла мимо, а он пошел следом, точно приклеенный.
– Ты слышала, что я сказал?
– А мне какое дело, что ты там сказал?
– Ну… Давай поженимся!
– Поженимся?
Ядвига остановилась и, повернувшись, смерила Клауса презрительным взглядом.
– Ну да… – совсем растерявшись, буркнул он.
– Нищету плодить будем?
– Я… Я заработаю, я везучий, честное слово!
– Мне не везучий, мне богатый нужен, – проговорила девушка с какой-то обреченностью в голосе. И пошла дальше, но Клаус не отставал, задевая всех встречных узлом со старыми тряпками.
– А если я добуду золота, Ядвига? Если я добуду много золота?!
– Когда добудешь? – не поворачиваясь, спросила она.
– Через год! – выпалил он, готовый в этот момент пообещать даже луну.
Ядвига снова остановилась и, переложив корзинку на другую руку, поправила волосы, а потом в упор посмотрела на Клауса своими карими глазами. Так близко ее он никогда не видел.
– Я последнее лето догуливаю, Клаус. Осенью замуж выйду за купца из Рейделя. Он с моим отцом дело объединять будет. Так что оставь меня в покое – я разговариваю с тобой в первый и последний раз. А теперь уйди, видеть тебя больше не желаю.
Сказав это, Ядвига побежала прочь, Клаусу показалось, что она плачет.
Преследовать ее дальше он не стал, не чувствовал ни рук, ни ног и не видел ничего вокруг. Он стоял, словно столб, а мимо проходили люди, задевая его и ругаясь.
«Вот дурак-то какой, всем мешается…»
«Эй, господин хороший, кисти не купишь? Глухой, что ли?»
«Хоть бы подвинулся, мы же с поклажей!..»
Клаус не знал, сколько он простоял в таком состоянии, а очнувшись, побрел домой, совершенно забыв, что на нем новая одежда и несколько золотых в кармане.
15
Когда Лиггит наконец вернулся в лавку и вошел в конторку, там, кроме отца, его ожидал человек в потертой кирасе и в шлеме с гербом лорда Ортзейского.
– Ну что, выяснил, где злодей обитается? – спросил Венцель-старший. – Говори господину помощнику шерифа, он должен это узнать немедленно!
– Выяснил, – кивнул Лиггит. – Он вовсе не на улице живет, а возле поворота канавы, той, что до самой реки тянется. Он прачкин сын, и зовут его Клаус, так соседи сказали. А грязь там повсюду и вонь такая, что…
Венцель-старший сделал Лиггиту знак, чтобы тот замолчал, и в наступившей тишине помощник шерифа откашлялся и поднялся со скрипучего стула.
– Итак, властью, данной мне шерифом, а ему лордом, приказываю организовать здесь головное руководство.
Помощник шерифа указал пальцем на конторский стол, Венцель-старший кивнул, хотя не понял, что тот имел в виду.
– А теперь следует немедля послать к шерифу конного курьера.
– Почему конного? – поинтересовался Венцель-старший.
– Так прописано в руководстве службы шерифа. «Извещать посредством отсылания оного с секретным письмом…» А оный – это курьер.
– У нас нет курьера, ваша милость, – осторожно сообщил Венцель-старший.
– А что же у вас есть?
– Осел. Для мелких нужд. А когда на галере товару много приходит, так мы до порта ломового извозчика нанимаем.
– Та-а-ак, – протянул помощник шерифа и поправил сползавший на глаза шлем. – Тогда поступим следующим образом. Ты, младший, будешь оным, то есть курьером, а вместо лошади пусть будет осел.
– А куда мне ехать? – спросил Лиггит, чувствуя, что становится причастным к важному государственному делу.
– Скачи к шерифу – он ждет от нас вестей, а дальше по его усмотрению.
– Не мешкай, сынок! Отправляйся прямо сейчас! – сказал Венцель-старший, и Лиггит выбежал через черный ход в небольшой дворик, где между отхожим местом и стеной лавки находился маленький загон для осла.
Когда Лиггит ушел, Венцель-старший предложил помощнику шерифа пива.
– О, с удовольствием чего-нибудь выпью, а то эта беготня совсем доконала, – пожаловался помощник. Он снял шлем и, положив его на конторский стол, провел ладонью по вспотевшей лысине.