Стрела Гильгамеша
Шрифт:
– Вот как… – Женщина посмотрела на Надежду с каким-то странным выражением. – Счастье? В тихом и уютном? Ну, если в тихом и уютном… почему бы и нет?
– Я видела тут рядом приличное кафе, думаю, там нам никто не помешает…
Женщины вышли на улицу и вскоре оказались перед входом в небольшое кафе.
Они сели за свободный столик. Надежда, пробежав взглядом меню, уже хотела заказать пирожное с завлекательным названием «Райское наслаждение», но ее спутница смотрела довольно строго, и Надя решила сдержать свой порыв. Тяжело вздохнув, ограничилась чашкой капучино. Правда, большой, с карамельным сиропом. Каково же было ее удивление, когда собеседница заказала то самое «Райское наслаждение» и еще одно под двусмысленным названием «Я хороша!».
Официантка принесла заказ и удалилась.
Мизинцева сделала глоток кофе, подняла глаза на Надежду и веско проговорила:
– Колись.
– В каком смысле? – растерянно переспросила Надежда.
– В самом прямом.
– Я не понимаю…
– Понимаешь! Говоришь, поклонница? Смотрела все мои фильмы и сериалы?
– Ну да… почти все…
– Если бы ты и правда их смотрела, ты знала бы, что «Разговоры в пищеблоке» не вышли на экраны из-за конфликта между режиссером и продюсером, а тот фильм, который ты назвала «Повар, вор и офис-менеджер», на самом деле в прокате шел как «Контракт кондитера». А то название по ошибке использовали в журнальной статье и потом перепечатали в интернете.
«Так и знала, что в интернете все наврут!» – обреченно подумала Надежда, сохраняя на лице отстраненное выражение.
– Так что никакая ты не поклонница, – припечатала Мизинцева. – Да у меня их, поклонниц, и нет почти. И раньше-то не было, а сейчас, когда я уже двадцать лет не снимаюсь, совсем не осталось. Так что колись – кто ты такая и зачем я тебе понадобилась.
Надежда смущенно развела руками.
– Ну, дорогая моя, вы меня быстро раскусили! Я просто поражена! Снимаю шляпу, которой у меня нет и никогда не было!
– Не уходи от темы, давай по существу! Кто такая?
– Ну, если честно, то я – частный детектив! – бухнула Надежда, поскольку ей больше ничего не оставалось.
И в доказательство своих слов положила на стол удостоверение, которое она когда-то давно утащила у одной своей знакомой, которая и правда была частным детективом. Правда, недолго, поскольку вышла замуж за хозяина детективного агентства и через положенное время родила близнецов. Надежда навещала счастливую молодую маму, тогда-то и утащила у нее удостоверение, которое ей точно еще долго не понадобится. Документ был просрочен, но Мизинцева, похоже, не обратила на это внимание.
– Ну-ну, – хмыкнула она, – продолжай…
– А можно, я тоже буду на ты? – осведомилась Надежда. – Да? Ну хорошо. Ладно, ты совершенно права, я не видела ни одного из твоих фильмов, просто искала подходящий повод с тобой заговорить.
– Считай, что заговорила. Теперь скажи, что тебе от меня нужно. Только честно.
Надежда замялась, собираясь с мыслями.
Мизинцева подбодрила ее:
– Наверняка это связано с психоаналитиком. С Ильей Семеновичем.
– И снова снимаю шляпу, – обрадовалась Надежда. – Как ты догадалась?
– Да чувствую, что с ним что-то не так. Я ведь их много видела – психологов, психотерапевтов, даже психиатров… У меня был очень трудный период, когда я страдала от тяжелейшей депрессии, даже в больнице лежала. Понимаешь, муж умер внезапно. Инфаркт. Я тогда на съемки уехала, вечером поговорили с ним по телефону, а утром дочка звонит – в больницу его на «скорой» увезли. Я – на самолет, да пока долетела, он уже умер, не спасли его. Даже проститься мы не успели…
– Ужас какой! – поежилась Надежда.
– Ну да, после этого я и запсиховала. Те съемки сорвались, режиссер на меня озлился и наговорил всем, что со мной дела иметь нельзя. Меня и перестали снимать. Так бы хоть работа помогала, а тут сидишь и думаешь, думаешь… Я очень глубоко переживала, вплоть до суицидных мыслей. И тогда со мной работали самые разные мозгоправы. Так вот, этот Илья Семенович от них заметно отличается…
– Чем же?
– Скользкий он какой-то. Все время кажется, что говорит он одно, а думает другое. У них, психоаналитиков, ведь что главное? Главное – убедить пациента, что он ему поможет, а для этого нужно, чтобы тот ему полностью доверял. Так что он должен уметь слушать и беседу направлять в нужное русло. А этому, похоже, все равно, что ему говорят, мысли его другим заняты.
– Зачем же тогда к нему ходишь?
– Зять у меня богатый и заботливый. С тех пор, как я болела, думает, что у меня непорядок с психикой. И настаивает, чтобы ходила к психоаналитику. На самом деле я уже вполне выздоровела и проку от этих сеансов никакого, но хожу, чтобы зятя не обижать.
– А почему именно к Илье Семеновичу? Что, мало в городе других аналитиков?
– Да к нему его бизнес-партнер ходил, и теперь зять считает, что Илья Семенович – самый лучший. А я его не разубеждаю, чтобы лишний раз не спорить.
– Но вообще-то меня интересует даже не сам психоаналитик, а один из его пациентов, – осторожно сказала Надежда.
– Кто? Случайно, не тот человек, у которого сеанс после меня?
– Именно он, Венедиктов. А на этот раз как догадалась?
– Интуиция, – отмахнулась Мизинцева.
– Здорово! Так что ты про него можешь сказать?
– Странный человек. Опять же, я в своей жизни видела много странных людей, но этот… такое впечатление, что он видит призраков.
– Это как?
– Да вот вроде сидит, разговаривает с тобой, но кажется, что слушает кого-то другого. И смотрит куда-то в сторону, будто там кто-то невидимый. Он всегда приходит раньше, так что мы часто в приемной сталкивались. Я, знаешь, любого разговорить умею, внешность моя к этому располагает.
– Это точно… – согласилась Надежда, – улыбка у тебя хорошая, от человека с такой улыбкой ничего плохого не ждут.
– Спасибо.
– А что еще ты о нем знаешь? Ты ведь женщина умная, наблюдательная, много замечаешь… Чего-то особенного не заметила?