Стрельцы у трона
Шрифт:
– - Да не поведаешь ли мне, Петрушенька, с чего заскучал? Может, недужен ты, светик мой?
– - с искренней, нежной тревогой спросил наконец Зотов.
– - Надо государыне сказать. Лекаря покличем. Скажи, прошу душевно.
– - Не надо... Зачем матушке? Здоров я... А вот спросить хочу тебя... Да не ведаю, ладно ли будет. Матушка сказывала, молчал бы. А и молчать нет мочи. С того я...
– - Вижу, сам вижу: мятется душенька твоя чистая, ангельская. Да уж поведай мне. Вот тебе икона... Хрест святой порукой: а ни-ни... на духу не поведаю, попу не открою, што сказать изволишь... А, може, умишком моим
Искренне любящий мальчика Зотов быстро-быстро крестился, а глаза его даже наполнились слезами от наплыва разных ощущений.
– - Ну, уж скажу... Слышь, лише б никому не сказывал... Помни. Крестом поручался ты...
И, понизив голос, царевич передал наставнику весь недавний разговор свой с матерью и бабушкой.
– - Мудреную задал ты мне задачу, царевич. И не ждал я никак того, што услыхать довелося. Лучче бы и не допытыватца и не дознаватца мне... Простого я роду, не обык к вашим царским делам и случаям... Што и сказать, совет какой дать, не знаю.
И Зотов умолк. Ничего не сказал и мальчик. Но с такой тоской. глядел он мимо учителя в соседнее окно, что у того сердце сжималось от боли.
Наконец он снова заговорил:
– - Да поведай уж: что бы ты волил знать от меня, царевич? Може, наставит Господь меня, недостойного...
– - Сам подумай, чего мне надобно. Как бы матушку оберечь. Недругов наших одолеть... Видно, боязно матушке, и меня бы, как Димитрия-царевича, со свету бы не сжили людишки подлые...
– - Да неужто ж царевна встанет на брата, сестра-то родная?..
– - Царевна?
– - сразу вздрогнув, насторожился Петр.
– - Да нешто правда, што Софья на нас с матушкой... с ворогами с нашими?.. Мосеич, што ты...
И широко раскрылись глаза у мальчика не то от ужаса, не то от омерзения.
– - Господь с тобою... Нешто я сказал такое?.. Ты же мне сказывал, будто и царевны-сестрицы имя было матушкой царицей помянуто... Я, по правде сказать, слыхал, што неспокойно в тереме у царевен, особливо в покоях царевны Софьюшки. Да не на грех же подбивают ее... Так в дому вашем царском дня не бывает без наговоров да составов разных... Друг дружке ногу каждый подставить норовит... А штобы такое... Храни, Боже. Ежели вороги ваши плохое и задумали, так то одни бояре... Ну, скажем, Языков той же, што в ином месте поселить тебя, государь-царевич, с царицей-матушкой сбирается... Ну, Хитрово али Милославские... А штобы царевна... Храни, Господь. И не поминай ее...
– - Ладно, ладно, не стану... Слышь, што задумал я? К братцу, к царю прямо пойти и поведать про все... Ужли ж не заступится братец?.. Брат же я государю. Крестный он мне. Батюшка, слышь, помираючи, при всех сказывал: мне по братце на царство сесть... Даст ли он в обиду нас?..
– - Не даст, не даст, царевич! Верное твое слово. Вон Господь как умудрил тебя, младенца... Одно дело, и бояре побоятца дурное што учинить с тобой. Еще и наследника нет у государя. А будет ли, Бог весть?.. Слышь, и то они друг дружку корят порой, што сами горе земле готовят. Второе, мол, лихолетье настанет, коли корень царский изведется. Так промеж здешних людей, промеж челяди толк идет... Иди с Господом, скажи государю. Пред его очами правда, как масло на воду, так и выступит.
Воодушевление, охватившее на короткое время Зотова, сразу пропало при мысли о той опасности, какой подвергался он сам, впутываясь в игру верховных бояр и царской семьи.
– - Уж ты не думай. Тебя не помяну... Уж ты верь, -- успокоил Зотова мальчик.
И Зотов понял, что ребенок действительно не выдаст его.
Не слушая благодарностей наставника, Петр снова в раздумье заговорил:
– - А, постой... ежели мне ранней к святейшему патриарху... Ему слово молвить... Помнишь, как читали мы про Ивана Василича... Теснили ево в юности бояре, а он у патриарха, у святого Макария, и совет и помочь нашел... Как скажешь?..
Почесывая слегка затылок, Зотов в смущении не знал, что отвечать.
– - Макарий... Так то был Макарий, -- наконец негромко проговорил он.
– - А наш святейший кир-патриарх... Дай ему, Господи, многие лета... Благ он уж больно. Словно и нет для него злых людей, все хороши да милы... Станет ли он с боярами с главными, с сильными в спор вступать? То подумай, царевич. Да и не наш он. Из украинцев... Может, оттово и не мешается вовсе в дела московские. Церковь блюдет...
Зотов словно забыл, что говорит с восьмилетним ребенком, и толковал как со взрослым юношей. И выражение лица царевича совсем былв не детское в эту минуту.
– - Правда твоя... Не такой он, старец Иоаким, как был Макарий. Не будет нам защиты от него... Да што там... Прямо -- лучче... Ты сиди... я приду скоро... Я только к братцу государю...
Не успел Зотов сказать что-нибудь, остановить ребенка, как тот уж выбежал из покоя и знакомыми переходами поспешил на половину Федора.
Резвый мальчик, царевич и раньше, бывало, появлялся один везде во дворце, заглядывал и к брату, спросить о здоровье от имени своего и царицы Натальи, выпросить гостинцев или новых книжек.
Теперь тоже никто не обратил внимания на Петра, когда тот появился в покоях Федора.
Здесь стольник объявил, что государь еще на совете, в Грановитой палате, с ближними боярами своими.
Мальчик даже не дослушал, что говорил дежурный спальник, и поспешил дальше.
Стрельцы и привратники были удивлены появлением младшего царевича у дверей палаты, но остановить его не посмели, полагая, что без царского зова он не явился бы на совет бояр с царем.
Тут же, почти у дверей, догнал царевича Зотов, который, опомнившись, кинулся следом за своим питомцем.
– - Царевич, пожди!.. Неладно так-то, на совете на боярском... Помысли малость, -- задыхаясь от поспешной ходьбы и волнения, шепнул было царевичу наставник.
– - Чего неладно? Я же поклониться желаю государю -- брату моему, царю Федору Алексеевичу. Не видал его давно.
И с этими словами Петр перешагнул порог.
Зотов, ни жив ни мертв, так и застыл у порога, не решаясь войти, и только сквозь полураскрытую дверь глядел: что будет дальше?
Степенно подошел царевич к ступеням, на которых стоял трон, охраняемый по бокам двумя золочеными львами, по образцу византийских царских престолов.