Стрелецкая казна

Корчевский Юрий Григорьевич

Прислуга оповестила, что стол готов. Мы перешли в трапезную. И когда они только успели собрать такой стол? У меня глаза разбежались, слюнки потекли. Икра черная и красная, копченый угорь, балык осетровый, куры вареные и жареные, пироги с разной начинкой, и еще бог знает чего. Ну и, понятное дело, кувшины, большие и маленькие, с вином, пивом, квасом — на любой вкус. Видя мою ошарашенную физиономию, купец самодовольно потер руки:

— Небось, у князя в дружине так не кормили, кушай вволю.

Сев

за стол, сочли молитву и приступили к трапезе. Вернее, приступила Лукерья и дети, мы же с Иваном накинулись на яства, как голодные волки на овцу: оказывается, Иван не только краснобай, но и едок еще тот. Я просто диву давался, как ему удается одновременно есть куриную ножку, откусывать балык, заталкивать в рот пирог и еще заливать в бездонную глотку вино. Это просто талант! Интересно, он и работает так же? Судя по дому, похоже на это.

Вот боец из него никудышный, трусоват, это я уже понял.

Дети наелись быстро и, спросив разрешения, выбежали из-за стола. Наше застолье продолжалось долго, до вечера. Уже животы полны, в рот ничего не лезет, но Иван настаивает — отъедайся! Когда меня от съеденного уже стало подташнивать, Иван поднялся, сыто отрыгнул, утер рот рукавом рубашки и пригласил за собой.

Мы расположились в его кабинете. Иван открыл сундук, достал мешочек с монетами, вложил мне в руки.

— За спасение мое, что труда своего не пожалел и денег из своей мошны. Кто я был для тебя? Незнакомый, безродный, грязный и раненый. Знай, в моем доме ты всегда найдешь кров и пищу.

Я попытался сказать ему, что денег много, потратил я меньше, но Иван был непреклонен.

— Какими деньгами можно измерить мою жизнь? Не только за еду, одежду и лошадей с тобой рассчитываюсь, жизнь свою я ценю дороже этого кошеля, помни.

Я поблагодарил Ивана. Глаза после дороги и обильной пищи слипались. Иван это заметил, крикнул прислугу, и меня проводили в отдельную комнату Постель уже была приготовлена, и, едва стянув сапоги и сняв одежду, я рухнул в постель и провалился в сон.

Но я еще не подозревал о широте души, хлебосольности и щедрости Ивана. Мы продолжали праздновать возвращение и на второй, и на третий день. Утром четвертого дня, страдая от головной боли после выпитого накануне, я взмолился:

— Ваня, друг мой! Не могу я больше пить и есть. Давай делом займемся.

— Так я делами уже занимаюсь: вчера корабль с Астрахани пришел с рыбой, сегодня с утра приказчики приходили, решал с ними, на какие суда ее перегрузить и куда доставить. Спрос большой — все-таки первый корабль после зимы, соскучился народ по осетрине — не все копченую рыбу есть. А ты отдыхай.

— Ваня, не могу я бездельничать и пить праздно. Ты бы мне дело какое дал. Обещал ведь охранником взять. Не хочешь — скажи, я другое место искать буду или в Хлынов подамся.

— Хлынов?

Хм. Мне по делам в Хлынов надо. Коли хочешь — сопроводи меня охранником до Хлынова. За хлопоты заплачу, а на месте решай вернешься со мной или останешься в вятских землях.

— Годится. Когда будем отправляться?

— Думаю, через седмицу. Ушкуй ведь собрать надо, соль повезем, а обратно, если все сладится, воск и мед.

Неделю я ходил по Нижнему, знакомился с городом, кремлем. Интересно — ведь все-таки здесь через сто лет Минин соберет войско для отпора полякам и произойдет много значимых для России событий.

Кремль внушал уважение — каменные степы опоясывал тридцати метровой ширины ров. Поди-ка, закидай его фашинами — пупок надорвешь. А еще мне понравилась отводная стрельница, стоящая отдельно от крепости, на другом берегу рва, и соединявшая крепость с городом каменным мостом, прямиком к Дмитровским воротам. Я осматривал круглые башни кремля и верил, что к ним приложил руку иноземец Петр Фрязин, как упорно говорили в городе. В кремле жило постоянное войско, учитывая близость вероломной Казани.

Незаметно пролетело время, и утром Иван объявил об отъезде. Нищему собраться — только подпоясаться. Вещами я не обзавелся.

На большом речном ушкуе Иван имел малюсенькую каютку на корме, мне же натянули полог на носу судна и выдали матрас, набитый соломой. Мягко, свежий воздух, немудреная, но сытная пища — прямо туристический круиз.

Я разговорился с Иваном.

— А чего же ушкуем соль везти? Это же крюк какой: вниз по Итилю, потом — Кама, Казань никак не минуешь.

Купец вздохнул.

— Татарва купцов уважает, плати тамгу — ну оброк такой, и хочешь — плыви, хочешь — с караваном иди, никто не тронет. Конный обоз собрать можно, только невыгодно.

— Почему?

— Я в ушкуе увезу больше, чем на телегах, с лошадьми — разорение одно на кормежке, а вода сама несет. Татей на дорогах много, охрана нужна. Чтобы груза много взять — телег много надо, стало быть, и охрана большая надобна, опять торговому человеку разорение. А ежели дождь пойдет? Неделю сидеть будешь из-за дорог. Нет, Юра, рекою выгоднее и быстрее получается. Сразу видно — не торговый ты человек, не умеешь копейку считать.

Я смутился. Одно дело — саблей махать, другое — торговать. Здесь иной склад ума надобен. Наверное, возьмись я торговать — быстро бы прогорел. Надо знать, какие цены на товары в разных городах, в какое время года, где, когда и что выгоднее продать. И мало товар продать — его еще и сохранить в целостности надо.

На протяжении пути Иван посвящал меня в тонкости торговли. Делать было нечего, и я с удовольствием слушал. Знания за плечами не носить: почему бы и не поучиться полезному делу?