Стрелка
Шрифт:
Махина в 2000 пудов перевела звонницу в мажорный лад. Вот не нравился «смиренному пастырю» первоначальный минорный строй прежних тысячепудовых колоколов! А тут… заиграло весело. И Иона скромненько отписывал царю на Москву: «На моём дворишке малые людишки звонят в колоколишки».
Да мы ж все это видели! В «Иван Васильевич меняет профессию». В той крепостной бойнице, где сидел подперев щёку Яковлев — и я бывал. «Мёд-пиво пил, по усам текло»… Потом жена ругала. За насморк: полез в жаркий полдень в местные соборы. А там всегда 4–6 градусов. В любую жару.
Иона,
Шум на берегу вдруг смолкает. Народ прислушивается. Молитвенное песнопение теперь доносится с озера, от отплывшей уже на сотню шагов лодочки:
«Умолкает ныне всякое уныние и страх отчаяния исчезает, грешницы в скорби сердца обретают утешение и Hебесною любовию озаряются светло: днесь бо Матерь Божия простирает нам спасающую руку и от Пречистаго образа Своего вещает, глаголя: Аз Споручница грешных к Моему Сыну, Сей дал Мне за них руце слышати Мя выну. Темже людие, обремененнии грехи многими, припадите к подножию Ея иконы со слезами вопиюще: Заступнице мира, грешным Споручнице, умоли Матерними молитвами Избавителя всех, да Божественным всепрощением покрыет грехи наша, и светлыя двери райския отверзет нам, Ты бо еси предстательство и спасение рода христианскаго».
Ветер относит лодку, относит голоса, но молитва звучит всё громче, всё новые участницы этого «песнопения с петлёй на шее» подхватывают слова. Лодка протекает, постепенно наполняется водой, тонет, сквозь хор вдруг прорывается истеричный визг:
– Не хочу! Не надо! Пожалейте!
Но молитва перекрывает всё…
Так, истово, благостно, пели на Ладоге в конце 20-х инокини, вывозимые советской власти баржой из монастыря. Капитан буксира, отцепивший баржу с открытыми уже кингстонами, поседел от того пения.
А комсомолки-проститутки, которых сходно — баржей — топили на Баренцовом море, пели, наверное, «Интернационал».
Когда в Мурманск пошли конвои союзников, нужно было обеспечить всестороннее обслуживание американских и британских морячков. Были подобраны соответствующие, медицински и идеологически проверенные, кадры. Потом, когда конвои закончились, «кадры» на барже вытянули из залива и…
Что-то буддистские пели те несколько десятков (или сотен?) тысяч кореянок, китаянок, малаек и тайванек, которых отловили и загнали в «станции утешения» для обслуживания японской армии.
Тихо очень пели, сил у них не было — обычно они умирали от истощения: «Неважно, утро было или день, — один солдат выходил, другой тут же входил…».
Без песен умирали в гитлеровских «газвагенах» туземные «официантки» на временно оккупированный территории.
Вермахт, учитывал успехи Красной Армии, заблаговременно избавлялся от носителей потенциально вредной информации. Выживших — уже наши гнали эшелонами в разные «лаги». По той же причине, только «вредная информация» — чуть другая.
Не находили музыкальных альбомов или сборников нот в групповых (по 20–30 тел) захоронениях питерских «девочек», которых питерские «мальчики» вывозили автобусами из «элитных бань» и «массажных салонов» за административную границу Ленинградской области и укладывали в придорожных лесках с дырками в затылках.
Нет, я не прав: аналогия неверна, здесь не «подчистка неоднозначного прошедшего», а «стремление к светлому будущему». Здесь уместен царь персидский Ксеркс. Стоя перед Фермопилами он приказал своим «бессмертным»:
– Перебейте всех солдатских шлюх. Тогда воины будут сильнее стремиться к победе. Будут рваться в Грецию, чтобы найти себе новых.
Мы — не в Греции, у нас, на берегу озера Неро, воины становятся на колени и дружно, всё более перекрывая другие звуки, всё слаженнее, подпевают грешницам:
«…и светлыя двери райския отверзет на-а-ам».
Православное воинство душевно сливается с убиваемыми у него на глазах его же женщинами, и от этого наполняется верой христианской, умилением и просветлением. Ритуальное убийство для того и оснащается ритуалом, для того и проводится, чтобы зрелище чужой смерти, ощущение собственной сопричастности к ней, изменило души оставшихся в живых.
Очень не ново: свидетельства об умерщвлениях людей с целью умилостивить высшие силы встречаются в письменных источниках древних германцев, арабов, тюрков, африканцев, китайцев, японцев…
Человеческие жертвоприношения заставляют людей рассматривать существующую власть как легитимную, а значит, стабилизируют текущую социальную систему.
Проводят ритуалы служители культов или вожди племен, которые, по представлению народов, являются наместниками божества на земле.
Связь между социальным неравенством и «убийством во славу божью» — прямая. Для 93 народностей австронезийской группы религиозные жертвоприношения практиковались в 5 из 20 эгалитарных обществ (25 %), в 17 из 46 умеренно стратифицированных обществ (37 %) и в 18 из 27 обществ с высокой степенью иерархии (67 %).
У славян… никто не считал.
Людей убивали за нарушение табу, подчеркивая высокий статус одних членов общества и низкий статус других. Общения с высшими силами, которая закреплялась только за вождями или жрецами, позволяла устанавливать социальный контроль над соплеменниками.
Это — у австронезийцев. У славян… а мы, что — не люди?
То-то улыбается епископ Федя. Ему этот «австронезийский механизм» — понятен. Его власть над этими людьми — усиливается.
Пройдёт время, и случайно, по совсем иному делу встретившийся человек, падёт ниц перед Федей, и облобызает край одежды, и наполнится радостью от возложения длани архипастырьской на главу его. И прослезится он, и умилится. От воспоминаний о себе самом, стоящем на коленях на озёрном пляже, о чувствах своих тогдашних — очищении и воспарении, вызванных красивыми одеждами, и молитвами, и иконами. От своих собственных ужаса и восторга при виде убиения и раскаивания грешниц. И с радостью исполнит он всякое дело по слову Фединому.