Стрелка
Шрифт:
– Чегой-то ты, паря, наших ребят забижаешь. Добрых молодцов в Волгу-матушку помётываешь. Ты вот это видел?
Здоровущий лось. Типа этих мутантов-нурманов. Кулак мне под нос суёт.
Кулачище такой… гранитно-монументальный. Как в парке скульптур Вигеланда в Осло. Да видел я такие! Нашёл чем удивить.
– Я тебе не паря, а смоленский боярич. Звать Иван Рябина. А ты кто?
– А я… это… Афоней кличут.
Про свой ассоциативный кретинизм я уже рассказывал? Реакция… даже подумать не успел:
–
– А… Ну… Ага… А ты откуда знаешь?!
– Да так… Ну, здрав будь, тверской купец Афанасий, Никитин сын. При случае — бате привет передавай.
– Ага. Ну. Передам. Только мы — не купцы. Мы тама, в вотчине, ремесленничаем малость.
– Тю. Какие твои годы. Подойди после, за жизнь потолкуем.
Про наследование имён в средневековых семьях я уже… Хотя, конечно, случайность. А вот что следом Лазарь прибежал меня выручать — закономерность. Спасибо, друг!
Что меня надо не выручать, а держать… а лучше — держаться подальше — соратникам стало ясно прямо с утра.
Так, опять надо объяснять.
Я — «мышь генномодифицированная». Уже много раз сказано было. Да ещё и сплю по-волчьи. Поэтому мне хватает 4–5 часов сна.
Это я ещё пока росту. А что будет, когда вырасту? Совсем спать перестану? При том, что само это занятие я очень люблю. Но «сон — не водка, организм лишнего не примет» — русская народная мудрость.
У меня дома хорошо. Я это уже говорил? — Так это правда.
У меня дома, в Пердуновке, всё устроено и обустроено под меня. И под мой короткий сон — тоже.
С вечера можно девушку чистенькую позвать, поиграться. Утомил красавицу — книжку какую почитать, своих мыслей по-записывать, на станочке пожужжать. С народом потолковать.
Я не Сталин — людей среди ночи по телефону не дёргаю. Да и телефонов тут нет. Просто люди разные: одни ложатся поздно, другие встают рано. Я и к тем, и к другим поспеваю.
С утречка можно в физамбар сбегать. Такой амбар, в который я разных тренажёров, из брёвнышек понаделанных, поставил. Зимой ещё и отапливается — красота!
Как было правильно сказано: «Всё — во имя человека. Всё — для блага человека». А человек здесь, как уже неоднократно было объявлено — я.
А тут — поход. И это… напрягает. Дело не в деле — грести мне уже нравится. Тем более, я вырос и гребун ныне — из лучших. А вот мелочи… задалбывают.
В Пердуновке горячая вода — во всякий час. А здесь — набрал котелок, разложил костерок, подождал часок… Потом котелок отмывать холодной водой с песком.
Не смертельно. Но после дня с веслом на солнышке — хочется быстренько сполоснуться. Очень хочется.
Спать на земле, овчинку на лапничек постелив да кафтаном накрывшись — без проблем. Но эти же придурки вопить начинают:
– Боярич взбесивши! Боярич по ночам ходит! Глаз не открывает! Рычит по волчьему!
Насчёт «рычит» — костровой врёт нагло. Я сплю тихо. Хотя и подвижно: каждые четверть часа встаю на четвереньки и делаю круг по постели в разные стороны — девчонки мне всё про меня рассказывали.
Но остальные же воины вовсе в испуг впали!
– Бесноватый! Бесами обуянный! Оборотень!
Крест показываю — не помогает.
– Во! Оборотень с крестом! Осину! Осину ищи! Кол вырубим и…
Лазарь кинулся успокаивать — не слушают.
– Ты, боярич, ещё молодой, жизни не видал, с нежитью не воевал…!
Ну, конечно. Они тут все — сплошь ветераны сражений с зомбями и некромантами! Мантикор с василисками сапогами запинывают!
Пара дурней вопит, остальные стоят глаза выпучив. Тут уже и я обозлился. Экие невежи! Оборотня — нежитью называют! Ты ещё вампира покойником назови! Он же живой — только спит в гробу и режим питания… специфический.
Вытащил свои «огрызки заспинные», давай перед собой лезвие об лезвие потачивати:
– Ну что, дурни стоеросовые, кому охота поиграться-побегати? На один нож насажу, другим розочку вырежу. Подходи, не толкайся. Всяк свое получит, всяк своей кровушкой умоется. Где там обещанный кол осиновый? Долго ль ждать добру молодцу угощения? Ох, попотчую я вас — вашим собственным! Засажу дреколье крикунам в задницу, хорошо вобью — сопли с носа вылетят.
Народ приутих малость. А у меня за плечом Сухан топоры свои вытаскивает. Грустно так. И начинает, повторяя мои движения, водить лезвием по лезвию.
Тут снова Лазарь влез:
– А ну осади! Он мой гость! Он мой друг! Прекратить безобразие! Я — ваш командир! Присягу помните? Прекратить!
Мда… командир из него… Не те слова, не в той тональности… Не хватает нашему петушку басовитости.
Побухтели, осинку на дрова порубили. Сошлись на том, что мне надо к попу идти. Чтобы окропил. Святой водой, а не тем, что вы подумали.
Отвели меня, мало — не под конвоем, к нашему походному батюшке. Обретается сей слуга царя небесного поблизости от царя земного — у шатра княжеского.
– Оборотень?! Бесноватый?! Ахти мне! Тьфу-тьфу-тьфу! Святый боже, святый крепкий, спаси мя и помилуй! Изыди-изыди-изыди!
– Ну что, мужики? Удостоверились? Дымом не изошёл? С вонью под землю не провалился. Чего ещё надо?
Попец понял: все — нормальные. Начал вещички свои собирать — караван вот-вот сдвинется, да вопросы спрашивать:
– А ты хто? А на исповеди давно ли? А у святого причастия…
Но когда до него ответ на первый вопрос дошёл:
– Иван Рябина, смоленский боярич, сын славного сотника храбрых смоленских стрелков Акима Яновича Рябины…