Стрелок. Путь на Балканы
Шрифт:
– Никак нет, все освидетельствованы нашим глубока… глубоку… тьфу, пропасть, глубокоуважаемым эскулапом. Признаны годными.
– Н-да, представляю, как в таком случае выглядят негодные! Впрочем, делать нечего. Господин штабс-капитан, извольте провести перекличку, да и поведем эту орду в полк.
– Слушаюсь, – щелкнул каблуками Гаупт.
– Как прикажете распределить? – наклонился к уху полкового командира Берг.
– Как обычно, по жребию, хотя… – задумался на минуту полковник и крикнул вдогонку Гаупту: – Владимир Васильевич, раз уж вы взяли на себя всю бумажную волокиту, то так и быть, в свою
– Штабс-капитан Толубеев опять будет жаловаться, что ему достались одни убогие да слабосильные, – попробовал возразить Гарбуз.
– Что же поделаешь, – барственно улыбнулся Буссе, – у командиров двенадцатой роты планида такая [6] . Приступайте, господа!
По приказу Гаупта, Лиховцев сел перебеливать ведомость, а Николаша взял в руки список и стал выкликать одного за другим новобранцев. Штабс-капитан тем временем внимательно приглядывался к отвечавшим, делая иногда пометки в своей книжечке.
6
По традиции в последней роте полка собирались самые неказистые и низкорослые солдаты. В описываемое время в полках было по три батальона, в каждом из которых четыре линейные и одна стрелковая рота.
– Будищев! – выкрикнул Штерн и отчего-то фыркнул.
– Я! – мрачно отозвался довольно высокий молодой парень в несуразной одежде. Лицо его заросло небольшой бородой, а под глазом отливал перламутром дивный синяк.
– Это еще что за чудо-юдо? – удивился Гаупт, привлечённый смешком Николаши.
– Будищев, – пояснил офицеру сопровождавший пополнение унтер, – чудной он какой-то, ваше благородие. Приволокли его с полицией, сказывали, будто убечь хотел. Но покуда тут был, ни в чем худом не замечен. Я за им приглядывал.
– Выйти из строя! – коротко приказал Гаупт.
К удивлению штабс-капитана, новобранец не стал, как сделал бы всякий на его месте вчерашний крестьянин, вылезать, распихивая товарищей, а хлопнул впереди стоящего по плечу, отчего тот испуганно отпрыгнул в сторону. После чего, четким строевым шагом вышел вперед и, держа руки по швам, доложил:
– То… господин капитан, рядовой Будищев по вашему приказанию прибыл!
– Как рапортуешь, дурак, – зашипел на него унтер, – надобно говорить – «ваше благородие»!
– Ваше благородие, господин капитан! – тут же поправился тот.
– Правда ли, что хотел бежать от призыва?
– Никак нет!
– А синяк откуда?
– Упал!
– Что-то он великоват.
– А я три раза!
– Да ты шутник, – усмехнулся Гаупт. – Ладно, встать в строй!
– Есть!
Закончив с формальностями, штабс-капитан отправился доложить полковому командиру, что все в порядке, а закончившие свои труды вольноперы принялись с любопытством рассматривать своих будущих сослуживцев. Отправляясь на военную службу, где их все равно обмундируют, практичные крестьяне оделись в такую рвань, что выглядели совершеннейшими босяками. Однако Будищев умудрился выделиться даже на их фоне. Впрочем, дело было не только в довольно странной одежде и отсутствии шапки на голове. Сама манера стоять, говорить, смотреть при этом в глаза начальству резко выделяла его среди прочих. Быстро вернувшийся Гаупт с неудовольствием увидел практически развалившийся строй и громко гаркнул:
– Становись! Равняйсь! Смирно!
Как и следовало ожидать, вчерашние крестьяне выполнили эти команды так, что командовавший ими офицер поморщился, как от зубной боли. Тем не менее через какое-то время толпу удалось превратить в подобие строя и повести в расположение полка. Едва добравшись до места, полковник заявил, что у него какая-то надобность в городе, и, не покидая пролетку, велел кучеру из солдат трогать.
– Вы уж тут как-нибудь без меня, – махнул он Гарбузу.
Подполковник, откозыряв ему вслед, обернулся к Гаупту.
– Владимир Васильевич, вы себе архаровцев уже отобрали?
– Так точно!
– Ну и ведите их с богом.
– Слушаюсь!
Забрав приглянувшихся ему людей, в числе которых оказался и Будищев, штабс-капитан отвел их к казарме и передал фельдфебелю.
– Фищенко! Вот тебе список, поставишь людей на довольствие и определишь на занятия. Я проверю, особо обрати внимание, чтобы научились погоны различать и в чинах не путаться.
– Слушаю, ваше благородие, – вытянулся старый служака, – дозвольте исполнять?
– Выполняй.
Как только ротный вышел, новоприбывших тут же окружили унтера. Первым делом они распорядились, чтобы «молодые» вывернули свои котомки. Увы, за время, проведенное в карантине, ничего особенно ценного в вещах пополнения не осталось, что, конечно, не добавило новичкам симпатий.
– Табак-то хоть есть?
Нашедшаяся у пары новобранцев махорка была немедленно конфискована «с целью недопущения беспорядков». В чем этот беспорядки заключался, никто разъяснять не стал, а спрашивать новички не решились.
– А у тебя разве табачка нет? – поинтересовался у Будищева ефрейтор Хитров.
– Некурящий, – коротко ответил тот.
– А иде твои пожитки?
– Дома оставил.
– Чего так?
– С целью недопущения беспорядка, – без тени улыбки отвечал тот ему.
– Ты что, паскуда, – опешил Хитров, – думаешь, самый умный?
– Никак нет.
– Да ты, как я погляжу, шибко грамотный, видать, городской! Ну, ничего, я из тебя грамотность-то повышибу!
– Так точно!
– Отстань от его покуда, – прервал уже почти кричавшего ефрейтора фельдфебель, – я его в твоё звено [7] написал, так что успеешь еще.
7
Звено – часть отделения в то время.
За этой сценой со стороны наблюдали живущие в той же казарме вольноопределяющиеся. В первое время подобное вызывало у них протест, но затем почти привыкли. «Почти», потому что Лиховцев уже собирался вмешаться, но Штерн остановил его.
– Держу пари, он сам справится, – загадочно улыбнувшись, прошептал он ему.
– Кто он?
– Посланец грядущего, разумеется, ты разве его не узнал?
– Нет.
– Ну как же! А впрочем, что тут удивительного, когда мы его видели, ты глаз с Сонечки не сводил, а я успел хорошенько разглядеть. Это точно он!