Стреляй, я уже мертв

Наварро Хулия

— Ну, это всего лишь затрудняет сообщение между поселками, — ответил Мухаммед. — Не стоит так беспокоиться.

— А как же убийство двух медсестер из правительственной больницы? — не сдавалась Сальма. — Говорят, это тоже сделали арабы.

— Повторяю, тебе не стоит беспокоиться по этому поводу, — ответил Мухаммед. — Но, если уж на то пошло, почему ты не спросишь, какие бедствия терпит наш народ?

С этими словами он вышел из дома, чтобы на вечерней прохладе спокойно выкурить сигару.

Мухаммед

не хотел тревожить своими подозрениями ни жену, ни мать. Ему очень не нравилось происходящее в последнее время. К его величайшему огорчению, группы арабов все чаще подбирались ночами к полям и садам евреев, поджигали любовно выращенные оливковые деревья, вытравливали посевы. Ему, бесконечно любившему эту землю, было по-настоящему больно видеть сожженные сады и разоренные поля. Если из-за этой забастовки он не сможет вернуться на работу в карьер, то принадлежащий ему участок земли останется единственным средством существования для семьи. Он тяжело вздохнул, с нежностью окинув ряды своих оливковых и фруктовых деревьев. Он бродил по саду, пока не убедился, что мать и жена уже легли спать, не дождавшись его возвращения. Он слишком хорошо знал Дину и понимал, что она только и ждет момента, чтобы поговорить с ним наедине, когда рядом не будет Сальмы.

Наконец, он лег в постель и забылся глубоким сном. Сон всегда помогает успокоиться.

Среди ночи Дина внезапно проснулась и поняла, что ее разбудил запах гари, проникший в дом через открытое окно вместо свежего ночного ветерка. Она бросилась к окну — и на миг замерла, словно громом пораженная, а потом пронзительно закричала. Ее крик перебудил всех в доме. Мухаммед вскочил с постели и вместе с Сальмой бросился в комнату матери. Дина поспешно одевалась.

— Пожар! Сад Надежды горит...

Мухаммед выглянул в окно и вздрогнул. Дом в Саду Надежды был охвачен пламенем и окутан клубами дыма. Он выскочил из дома с криком:

— Марина! Марина!

Дина не решалась взглянуть на Сальму; она и так знала, что глаза невестки мокры от слез.

— Одевайся, нельзя терять ни минуты, — велела Дина невестке. — Мы должны им помочь.

Вади и Найма заворочались в постелях, разбуженные криками.

— Оставайтесь здесь, — велела им Сальма. — А мы пойдем посмотрим, чем можно помочь.

— Пусть Найма остается! — крикнул Вади, бросаясь вслед за отцом. — А я могу помочь, я должен быть там!

Мухаммед наткнулся на Мойшу, который как раз опрокидывал ведро воды на деревья, окружавшие сарай, в котором жили они с семьей. Эва спешила к мужу с другим ведром. Мойша и Мухаммед не сказали друг другу ни слова. Мухаммед помчался дальше, к главному дому. Он не мог ничего разглядеть сквозь завесу дыма, но отчетливо различал голоса. Вот голос Даниэля, Мириам, старого Натаниэля...

— Марина, Марина! — кричал Мухаммед.

Он вошел в густой дым, за которым уже вовсю бушевало пламя. Он был уверен, что слышит голос Луи, отдающий какие-то

распоряжения, и голос Игоря, зовущий своего сына Бена. Но Марина? Где она? Снова и снова он звал ее, пока, наконец, она не выбежала навстречу из непроглядного дыма. Она невольно прижалась к нему, руки обвились вокруг шеи.

— Мухаммед... О Боже! — прошептала Марина, обнимая его в порыве отчаяния.

— Ты в порядке? С тобой все хорошо? — повторял он, не в силах вымолвить больше ни слова.

— Да, всё хорошо, — ответила она. — Игорем с сыном пытаются потушить огонь... Руфь потеряла сознание от дыма, и мама сейчас с ней.

Они не знали, сколько так простояли, сжимая друг друга в объятиях, пока их не обнаружил Луи.

— Мухаммед, скорее к помпе, мы без тебя не справимся. А ты, Марина, помоги вывести маму и Руфь — кажется, огонь пошел в ту сторону. А потом помоги Мириам, мы до сих пор не нашли Изекииля...

В эту минуту появился Вади, кашляя от дыма. Этот отважный шестнадцатилетний паренек всегда готов был помочь другим.

— Я тоже хочу помогать, — заявил он, но никто не обратил на него внимания.

Послышался плач Далиды, она звала брата:

— Изекииль, Изекииль!

Игорь с трудом удерживал Мириам, которая рвалась в огонь в надежде найти сына.

— Где же все-таки он может быть? — спросил Игорь, совершенно измученный.

— Не знаю... сквозь слезы ответила Мириам. — Я держала его за руку, но было слишком дымно, ничего не видно... А потом он вдруг выпустил мою руку, я решила, что он вышел из дома, но... — тут Мириам снова разрыдалась.

— Наверное, остался внутри, — прошептала Марина.

Никто не успел ничего сообразить, когда Вади подхватил с пола одеяло, плеснул на него воды из ведра, набросил на голову и ринулся в горящий дом. Мухаммед хотел было его остановить, но тот уже исчез в дыму и в огне. Марина кинулась следом за Мухаммедом, пытаясь задержать его и не пустить в огонь. В эту минуту как раз подоспели Дина и Сальма. Когда им сообщили, что Вади только что вошел в горящий дом, Сальма так отчаянно зарыдала, что все просто пали духом. Однако, не прошло и трех минут, как Вади вышел, держа на руках какой-то сверток. Все бросились к нему. Вади улыбался, несмотря на ожоги; на руках он держал Изекииля.

— Он лежал возле самой двери. Наверное, споткнулся и ударился головой. Он молчит, у него идет кровь.

Больше Вади не успел ничего сказать, потеряв сознание.

На мгновение все вокруг застыли, в растерянности глядя на них. Изекииль получил несколько ожогов, но гораздо больше пострадал Вади, который, не раздумывая, завернул малыша в свое одеяло, а сам остался беззащитным перед огнем. Но Вади всегда был готов жертвовать собой ради других.

— Не трогайте их! — крикнул Натаниэль, старый аптекарь, опускаясь на колени перед Вади и Изекиилем, лежащими на земле.