Стреляй, я уже мертв
Шрифт:
— Надо написать Самуэлю, пусть поскорее возвращается, — сказала Дина.
— Ты права, мы обязательно это сделаем. К тому же он должен знать, что произошло с Изекиилем, — в голосе Луи звучала усталость: бессонная ночь, проведенная в борьбе с пожаром, дала о себе знать.
— Дина, Мухаммед... мы в долгу перед вами. Если бы не ваша помощь... — на этих словах Кася невольно расплакалась. — Твой сын Вади — очень храбрый мальчик; если бы не он, Изекииль сейчас был бы мертв... — добавила она, обращаясь к Мухаммеду.
Через три недели Изекииля выписали
Изекииль помнил лишь, как бросился к выходу, но споткнулся и упал на пол, обо что-то ударившись головой. Больше он ничего не видел и не слышал, как его звали. Он очнулся лишь на минуту, когда Вади вошел в дом, который уже со всех сторон охватил огонь.
Луи нанял бригаду для строительства нового дома. Все работали день и ночь, чтобы как можно скорее возвести крышу над головой. К концу лета они построили два дома, в которых все смогли с комфортом разместиться. Вот только лаборатория по-прежнему лежала в руинах.
— Мне жаль, Натаниэль, но мы должны дождаться Самуэля, — сказал Луи. — А уж он будет решать, что теперь делать.
А между тем, сотни палестинских арабов продолжали гибнуть в стычках с британцами.
Встреча Луи с Омаром закончилась полным фиаско. Луи всегда считал Омара Салема разумным человеком, несмотря на его приверженность муфтию Хусейни, но эта встреча развеяла последние сомнения.
— Мы будем сопротивляться до последнего, пока англичане не выполнят наши требования, — заявил он. — Они должны остановить еврейскую иммиграцию.
— Если что и нужно остановить — так это вооруженные атаки против евреев, — ответил Луи.
Омар лишь пожал плечами. Ему и самому были не по душе подобные меры; ему ничем не мешал ни Сад Надежды, ни Эдисон — другое еврейское поселение неподалеку от Иерусалима, сгоревшее несколько дней назад. Но в то же время он не хотел показывать свое недовольство по этому поводу — во всяком случае, в эту минуту. Он считал, что главное сейчас — доказать англичанам, что, если арабы объединятся, они могут быть весьма серьезной силой, с которой им придется считаться. Так что никак нельзя допустить разлада; в разладе — их погибель.
— А ведь британцы не дремлют, — заметил Луи.
— Думаешь, мы не видим, как их войска высаживаются в Палестине? Вот только, чтобы выиграть эту битву, одних лишь войск недостаточно.
— А они и не рассчитывают только на свои войска. Они рассчитывают на поддержку тех, кого вы считаете своими союзниками.
Истинное значение этой фразы Омар смог понять лишь позднее, когда в октябре 1936 года несколько арабских лидеров обратились к своим «палестинским братьям» с призывом прекратить всеобщую забастовку. Нужно ли говорить, что палестинцы не могли не откликнуться на призыв Сауда Аравийского, Абдаллы Иорданского, короля Ирака, эмира Йемена?
На самом деле это Верховный арабский комитет решил пойти на уступки. Палестинские арабы готовы были и дальше бастовать
— Тебе нужно поговорить с Иеремией, — посоветовала Сальма мужу.
Но у Мухаммеда не хватало духа появиться в карьере. Он знал, что на его место уже взяли Мойшу. Однако проблему решил сам Иеремия, заявившись домой к Мухаммеду в сопровождении Игоря.
— Когда ты собираешься вернуться в карьер? — спросил он после традиционного обмена любезностями.
Мухаммед промолчал, не зная, что ответить.
— Забастовка кончилась, и в карьере много работы, — сказал Иеремия. — Я говорил с Игорем, он нуждается в твоей помощи.
Дина и Сальма смотрели на него искрящимися глазами, полными благодарности. Позднее Мухаммед признался, как он был удивлен столь великодушным поступком еврея.
— Да, они — наши друзья, но чувствуют себя в долгу перед тобой, — сказала Дина. — Они лишились дома и сада, а ты из-за них чуть не потерял сына.
— Они мне ничего не должны, — ответил Мухаммед.
— Они перед тобой в неоплатном долгу, и шрамы на лице Вади, которые он получил, спасая Изекииля — прямое тому свидетельство. Они всегда будут чувствовать себя в долгу перед тобой и твоими детьми, — сказала Дина.
Вади уже почти поправился; однако полученные ожоги оставили глубокие шрамы на его теле и, хуже того, на лице. Эти отметины ему суждено было носить до конца своих дней.
Изекииль повсюду следовал за ним. Вади стал для него настоящим героем, которому он был обязан жизнью. Теперь Вади был для него самым любимым после Мириам человеком; он любил его даже больше, чем отца и сестру Далиду. За прошедшие годы Самуэль превратился для него в далекое и бесплотное воспоминание.
А сердце Мухаммеда наполнялось глубокой болью, когда он видел шрамы на лице сына. Слезы наворачивались на его глаза, когда он смотрел на лицо Вади, пересеченное вспухшими красными зигзагами. В тот самый день, когда он выглянул в окно и увидел горящий в ночи Сад Надежды, он поклялся, что виновные в этом несчастье не останутся безнаказанными.
Дождавшись, когда мать пригласит в гости своего брата Хасана вместе с женой Лейлой и сыном Халедом, он принялся выспрашивать у дяди, кто устроил поджог. Ему было известно, что дядя не только хорошо знаком с большинством повстанческих лидеров, но и прекрасно осведомлен об их планах.
— Дядя, ты должен сказать мне, кто в ответе за то, что случилось с Вади.
— Ты же знаешь, я и сам сожалею о том, что случилось с Садом Надежды: они — ваши друзья, и наши тоже. Никто не хотел по-настоящему им навредить; это была досадная случайность, что горящая ветка упала на крышу лаборатории... — Хасан смущенно потупился под взглядом племянника. — Они всего-то и хотели — сжечь несколько деревьев; им в голову не приходило, что кто-то всерьез пострадает.
— Мой сын чуть не погиб в огне, — не сдавался Мухаммед.