Стретч - 29 баллов
Шрифт:
И тут на сцене появляется Генри. В объявлении говорилось: «Отд. комната в квартире (Клапам) для заядлого курильщика, 240 ф/мес.». Сэмюэл Джонсон [23] считал, что искусство рекламы достигло пика к 1745 году. Ему не довелось увидеть этот маленький шедевр. Я блестяще прошел интервью, хотя высокое содержание смол в «Лаки Страйк» привело Генри в оцепенение. Он подал на стол холодные закуски из «Маркс и Спенсер», сок манго и папайи с мякотью и свернул для меня элегантную самокрутку, которая пыхалась удивительно легко и комфортно. Он представил меня Лотти — та, согласно полученной инструкции, сначала сидела в спальне и подслушивала, — и Лотги тоже дала добро. Она показала мне шарф (до отвращения кричащего
23
Английский критик, лексикограф, эссеист и поэт XVIII века.
Из Генри получилась бы отличная жена. Он и был отличной «женой» для Лотти, а вдвоем они заменяли родителей мне. Генри работал на дому, сочиняя программную начинку для компьютерных игр, а Лотти занималась вязальной благотворительностью за столом на кухне. Я наблюдал их жизнь с восхищением, но без зависти. Генри занимался удивительно замысловатой умственной работой, Лотти — ручным трудом, дни один за другим тянулись для них в спокойной домашней обстановке. Когда я приходил домой, они валялись на диване с книжками, иногда с сигаретой, холодильник всегда был набит классной готовой едой — «цацики», куриными окорочками «тикка», фруктовыми пюре со сливками, пармской ветчиной, халвой, черникой, красным «песто» [24] .
24
Цацики — греческий соус; тикка — индийское блюдо; песто — итальянский соус, обычно используется с макаронами.
Сегодня Лотти где-то пропадала, и мы пошли гулять по супермаркету с Генри. Он милосердно отказался до поры до времени открывать мне все подробности прошлой ночи. Я катил тележку, а Генри бродил вокруг и снимал богатый урожай с фруктовых и овощных полок.
— Генри, ведь ты силен в теории вероятностей?
— Ну, немного разбираюсь. А что за вопрос?
— Сколько женщин мне нужно встретить, чтобы появился реальный шанс встретить ту, что надо?
— Расширь и поясни. — Генри рассматривал плод карамболы, держа его кончиками пальцев.
— Я собираюсь действовать по принципу «орел или решка». По моей прикидке, каждая вторая женщина, с которой я встречусь, должна оказаться более или менее нормальной, а наши отношения должны дать хоть какой-нибудь результат. Не обязательно сразу к алтарю, хотя бы в кино вместе сходить.
— Фрэнк, мне кажется, в твоей системе есть небольшой изъян. Я рассуждаю не как статистик, а как мужчина. Подбрасывание монеты — очень жестко контролируемый процесс, при каждом броске возможны только два исхода. С людьми… — он остановился прочитать этикетку на пурпурном шпинате, — не все так просто. На твоем месте я бы строил свою паранойю на другой основе. Что-нибудь типа предсказаний погоды или результатов футбольных матчей. Введи дополнительные факторы. Пурпурный шпинат! Что за ерунда. Надо попробовать.
— Хорошо, зайдем с другой стороны. Вообразим, что я подбрасывал монетку на женщину раз тридцать и всякий раз хотел, чтобы выпала, скажем, «решка». Но до сих пор постоянно выпадал «орел». По идее, с каждым разом все вероятнее должна выпасть «решка».
Генри остановился и философски покачал головой.
— Особо не надейся, Фрэнк Каждый бросок — отдельное событие в системе. Неважно, сколько раз выпадал «орел», на следующий раз опять может выпасть то же самое. Надеяться, что «решка» выпадет лишь потому, что до этого был «орел», совершенно бессмысленно. Кажется, я видел пьесу на эту тему — два персонажа постоянно бросали монету, и у них выпадали одни «орлы», а когда наконец выпала «решка», оба умерли.
— Спасибо, успокоил.
Генри уже прочесывал отдел копченостей
— Тогда объясни вот что: Англия сыграла 365 матчей в крикет, как если бы бросала монету.
183 выиграла, 182 проиграла — равнее не бывает. Я уверен, что это опровергает твои доводы, хотя не могу понять, как именно.
— Может быть. Но это не подтверждает твои доводы. Они сейчас, кажется, в турне?
— В Новой Зеландии.
— Если выиграют следующий матч, я соглашусь, что к моменту их очередного проигрыша ты как пить дать вступишь в удовлетворяющие тебя отношения.
— Издеваешься?
— Тебе карчофини [25] нравится?
— Ранний период творчества у него был ничего. Когда ты мне, наконец, скажешь, что я натворил вчера ночью?
— М-м, с уксусом, похоже, перебрали. Ладно, возьмем. Когда мы скажем? Мы с Люси договорились, что торопиться не стоит. Трагедия плюс время равняются комедии. Мы хотим, чтобы ты смог сам над собой посмеяться.
— Боже! Ну почему, блин, почему? Почему я сам себе все порчу?
25
Разновидность артишоков.
— Не только себе, другим тоже. Не возбуждайся, все не так страшно, как ты воображаешь.
— Она не говорила про девушку, с которой они пытались меня свести?
— Ах да. Девица сбежала с официантом или с кем-то еще после того, как ты пытался овладеть ею прямо на автомате для продажи сигарет.
Я поник над тележкой. В голове резвилось похмелье. Шишка на лбу издавала низкое мучительное гудение.
Генри погрузился в раздумья перед полками с хлебом.
— Мне следует уединиться, Генри. Отречься от общества. Я в нем — лишний.
— Кажется, ты этого уже достиг.
— Прекрасно!
— Просто пить надо чуть меньше.
— Я пью, потому что нервничаю. Если бы эти сволочи принимали меня хоть немного всерьез…
Генри обратил на меня строгий, ясный взор, лицо у него тоже было строгое и ясное. Валяй, папочка, воспитывай.
— Я подскажу, что нужно делать, чтобы тебя воспринимали всерьез. Пойти на вечеринку Люси по случаю долгожданной беременности, нажраться до чертиков, поклеиться к двум замужним женщинам, затеять драку с банковским клерком, далее надо разреветься и объявить присутствующим, что ты — великий поэт человеческой души, потом наблевать в раковину, отрубиться в туалете и в самом конце заявить лучшему другу, который заталкивает тебя в такси, что он зарыл в землю свой талант. Знаешь, такое поведение, несомненно, придает весу.
— О-о… Генри, признайся, что ты шутишь.
— Нет.
— Это все?
— Почти все. Но, как я уже сказал, ты не готов пока услышать всю правду. К тому же тебя уже почти простили. Так что прекращай самобичевание. Кстати, это тебе совет вообще — кончай заниматься самобичеванием и начни что-нибудь делать.
«Великий поэт человеческой души» меня доконал окончательно. Слезопускание мне тоже не понравилось. Да ничего мне не понравилось. Шишак размером с яйцо над глазом вопил об укоризне. Во всей истории трудно было найти что-то смешное. В моем уничижении Том и Люси представлялись солидными, достойными гражданами. Живут в браке, преуспевают, проявляют щедрость, сознательно берут на себя родительский долг, осеняют общество своим великодушием и мудростью, как и положено зрелым людям, — чистоплюи херовы. Ладно, хватит уже, Фрэнк Сам тоже хорош — злишься, что записали в комедианты, а ведешь себя как отъявленный клоун. Пока мои друзья неостановимо продвигались к правильности, мое вызывающее поведение временами представлялось забавным и вполне уместным. Теперь же оно выглядело обычным хамством, идущим от зависти к людям, которые по какой-то непонятной причине меня ценили. Оттого что Том замолвил слово своему папочке, дабы тот взял меня на работу в «Эмпориум», становилось совсем тошно. Обзываю их чистоплюями и тут же принимаю от них подачки.