Стрежень (= Юноша и машина)

Липатов Виль Владимирович

Виктория сама не знает, что творится с ней, - собиралась встретить Степку сухо, небрежно, говорить с ним нехотя, показывая, что не забыла позорного случая, но вместо этого, увидев Степку, обрадовалась, с трудом скрыла это, заговорила с ним радушно. Он сидит перед ней в коричневом, хорошо сшитом костюме, ловко облегающем его крутые плечи, шея у него по-юношески нежная, но загорелая, крепкая. Степкина рука лежит на столе рядом с рукой Виктории. Он замечает это и осторожно убирает руку, сам не зная почему, может быть потому, что ее рука маленькая, нежная, тонкая, а его большая, грубая, с мозолями.

– Поехали кататься

на мотоцикле, - предлагает Степка.

– Поехали, - тихо отвечает она.

Ей восемнадцать лет, она здоровая, сильная девушка, хорошо ест, хорошо спит, дышит свежим обским воздухом. Степка первый парень, который входит в маленькую девичью комнатку Виктории.

– Так поехали?
– Он отводит взгляд, смущается.

Они выходят в гостиную. Григорий Иванович читает "Известия", но, услышав скрип двери, бросает газету на стол, шутливо говорит:

– Дщерь, куда направляешь стопы? Ответствуй, Степан!

– На мотоцикле кататься!
– чужим басом отвечает Степка. Он вообще, разговаривая с Григорием Ивановичем, всегда басит, не нарочно, а сам того не замечая, от смущения.

– Неплохое мероприятие!
– одобряет Григорий Иванович, соединяя их взглядом, который говорит: "Что же, очень хорошо, что Степка Верхоланцев стоит рядом с ней!"-Благословляю!
– шутит Григорий Иванович.
– Пусть будет короткой ваша дорога и достанет бензина.

– Полный бак!
– басит Степка.

В это время из дверей третьей комнаты выходит мать Виктории - высокая, прямая женщина, со строгими, внимательными глазами. Зовут ее Полина Васильевна, она работает директором Карташевской средней школы. У нее быстрые, решительные движения, громкий голос.

– А, Верхоланцев, здравствуйте!
– говорит Полипа Васильевна, вплотную подходя к Степке и прямо взглядывая на него.
– Кажется, собираетесь куда-то?

– Мы, мама, кататься на мотоцикле!
– ласково отвечает Виктория.

Полина Васильевна берет Степку за руку, легонько подтягивает к себе.

– Присядьте, Степан! Вот так, хорошо! Расскажите-ка мне, что у вас там случилось!

– Да ничего не случилось!
– весело откликается Степка.
– Виктория выступила, раскритиковала, ну и все. Пустяки!

– Пустяки ли?
– Полина Васильевна строго качает головой.
– Пьяница какой-то там у вас завелся, кто-то спит во время работы.

– Это... я... сплю!
– покраснев до пунцовости, говорит Степка.
– Пришел на песок, улегся и... нечаянно уснул.

– И долго проспал?
– смешливо надувает щеки Григорий Иванович.
– Ты ответь - долго?

– Полчаса!
– басом говорит Степка.

– Замечательно!
– хохочет Григорий Иванович.
– Чем же это кончилось?

– Григорий!
– недовольно перебивает его Полина Васильевна.
– Дело серьезное. Скажите, Степан, а кто этот пьяница, дебошир?

– Какой он дебошир?
– удивляется Степка.
– Ульян, когда пьяный, спокойный. Вот только любит выпить.

– Но он опаздывает на работу, выходит пьяным!

– Это бывает!
– печально отвечает Степка.
– А вообще он хороший.

Полина Васильевна шумно ходит по комнате, сложив руки крестом на груди, резко поворачивается в углах.

– То, что вы проспали, это, конечно, пустяк, Степан, но, в общем, Виктория-то права?

– Конечно! Я спал, Ульян был с похмелья, а дядя Истигней

ждал своей приметы...

– Какой приметы?
– поражается Виктория.

– Да на большом осокоре... Колдует!

Виктория хочет еще что-то спросить у Степки, но мать останавливается между ними, улыбаясь, полуобнимает Степку за плечи.

– Счастливо, Степан! Катайтесь на мотоцикле. Только, пожалуйста, осторожней... Я видела, как вы носитесь. Ужас! Ради бога, осторожней!

Когда они выходят в сени, Степка говорит:

– Ох, и хорошие у тебя родители, Виктория! Не зря их ученики так уважают.

– Ничего! Неплохие люди!
– снисходительным тоном отвечает Виктория. Ну, пошли!

На четвертой скорости Степка до отказа поворачивает рукоятку газа. Мотоцикл летит по проселочной дороге. Гулко проносятся мимо яркой березовой рощи; как пустая бочка, гудит под колесами деревянный мостик; взревев мотором, наклонившись, мотоцикл минует изгиб реки. Обь тусклой стальной полосой струится назад.

От радости, от счастья, оттого, что встречный поток воздуха бьет в лицо, у Степки мгновениями останавливается сердце. Обь изгибается круто, на повороте широкая, как море, берег еле виден в синей дымке. Потом дорога выскакивает на крутояр, повисает над ним, еще раз подпрыгнув, выбегает на круглую полянку, отороченную кустами смородины и черемухи. Мотоцикл останавливается. Наступает тишина.

С пятнадцатиметровой вышины обрыва слышно, как течет Обь - волна тихонько позванивает, поплескивает. Когда ветер уносит душное облако бензина, веет запахом смородины.

– Чувствуешь, как пахнет смородина?
– спрашивает счастливый Степка.

Ни один запах не вызывает у Степки столько воспоминаний, как запах смородиновых листьев, - стоит уловить его, как перед глазами встает детство. Коротенькие штанишки с падающей лямкой, пыльная чащоба лучей в садике, где мать посадила смородину, горячий песок, щекочущий босые пятки; потом вспоминается, как он, совсем еще маленький, покачиваясь, сидит на широкой лошадиной спине, пахнет сладким лошадиным потом, сеном; ему скучно качаться, он дремлет, но вот блеснет вода, покажется знакомая искривленная ветла у озера, березовый околок, и тут тоже пахнет смородиновыми листьями. Потом Степка с приятелями возит сено, купает лошадей в теплой протоке, ездит в ночное, и где бы он ни был - везде душно и волнующе пахнет смородиной... Вспоминается и такое: в доме пусто, непривычно тихо, мать, одинокая, печальная, ходит по скрипучим половицам и никак не может остановиться. Степка с братьями и сестрой пьют чай, настоенный на смородиновых листьях, так- как настоящего чая нет, да и хлеба тоже. Так и запомнилась ему война смородиновым запахом.

Когда Степка впервые написал на бумаге большими буквами слово "Родина", ему показалось, что в классе чем-то остро и волнующе запахло. Он замер, повел носом- пахло смородиной. И даже в самом этом слове Степка однажды с удивлением обнаружил многозначительное: смородина...

– Посидим, Виктория!
– просит Степка.

Обь спокойна, величава, какой всегда бывает в начале августа. Катится к северу, точит правый берег - вкрадчивая, на вид тихая, послушная, а на самом деле не такая. Незаметно, исподволь, пролагает она себе кратчайший путь на север, из года в год сминая и пологие и крутые берега. Потому так много на ней стариц, иные из которых шире самой Оби.