Стрежень (= Юноша и машина)
Шрифт:
Обские жители многим похожи на нее: на вид неторопливы, степенны, не крикливы; так же, как она, не бурлят, не торопятся, а кажется, что тихохонько живут они. Но вот приглядишься, войдешь поплотнее в их жизнь и скажешь: "Ой, нет! Не то! Какая там плавность, да постепенность, да тишина!" Поймешь, что похожи обские жители на свою реку, которая незаметно, настойчиво и неотвратимо пробивает себе путь на север...
– Холера!
– восхищенно произносит Степка, обращаясь к Оби.
– Ну и холера!
– продолжает он нарымским гонором: напевно, протяжно.
– Она ведь в прошлом году была до тех берез, а нынче где они, березы? Обсохли!
Они лежат на траве, рядом. Виктория уперлась подбородком в скрещенные
– Как хорошо!
– говорит она, вдыхая прохладный воздух реки.
– Хорошо!
– тихо отвечает Степка, наблюдая за сине-фиолетовым жуком.
Добравшись до кончика травинки, жук чешет ногу о ногу - они у него мохнатые, суставчатые, - затем неторопливо раздвигает жесткие створки крыльев, выпускает из-под них другие крылья - желтые и прозрачные, начинает быстро вращать ими; слышен низкий, все усиливающийся гул, и жук круто взмывает в небо.
– Мощный!
– уважительно произносит Степка.
– Говорят, у них усики похожи на радиостанцию. Настроены на одну волну и - пожалуйста!
Виктория не отвечает. Природа настраивает ее на особый лад. Она ощущает себя как бы в центре всего, что есть вокруг, - деревьев, озер, реки, зарослей смородины. У нее появляется чувство гордости, воодушевления; она с сожалением думает о людях, которые лишены этого торжественного и ликующего чувства. Ей кажется, что общение с природой делает ее сильнее, увереннее в себе. На ум приходят мысли о большом, важном, непреходящем, а мелочи жизни, пустяки незаметно уходят в сторону. Виктории хочется говорить о жизни, о будущем.
– Ты чего?
– спрашивает Степка, так как Виктория решительно приподнимается.
Охватив руками колени, она задумчиво говорит:
– Я думаю о жизни, Степан! Ты, конечно, помнишь слова Николая Островского о том, что жизнь нужно прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы...
– Знаю, - говорит Степка, охваченный ее воодушевлением.
– От этих слов мороз пробирает!
– Прекрасные слова!
– восхищается Виктория.
– Я была совсем маленькой, когда мама прочитала мне их. И я сразу запомнила. Ты знаешь, что они вызывают у меня? Желание идти по жизни гордо, решительно, добиться многого, стать большим человеком. Мы в молодости о смерти, естественно, думать не в состоянии. Но придет время, когда каждый из нас должен будет дать отчет за сделанное. У меня замирает сердце при мысли о том, что мне привелось бы прожить жизнь так, как она идет сейчас.
– Она отгоняет от себя эту мысль и говорит: -Все пути открыты перед нами! Дело чести каждого идти по жизни прямо!
– Я знаю слова Островского, - медленно говорит Степка. Он улыбается, покусывает палец.
– Я однажды получил двойку по литературе, учительница разволновалась и сказала: почитай Островского. Я прочитал как раз эти слова и убежал в лес. Стыдно стало! А потом исправил двойку, хотя и по скучному писателю. Мы тогда Гончарова проходили...
Виктория не слушает его. Она продолжает свое.
– Человек живет только в стремлении к большому!
– торжественно произносит она.
– Я однажды прочитал слова Островского дяде Истигнею, - говорит Степка.
– Он послушал, помигал. Дня четыре прошло, я думал, дядя Истигней давно уже забыл о них, а он и сказал: "Я, Степан, обдумал те слова. Подходящие! Мои, если хочешь знать, слова!" Вот чудак!
– смеется Степка и спохватывается, спрашивает: - Что ты сказала, Виктория?
– Человек живет только в стремлении к большому!
– повторяет она. Иначе жизнь стала бы пустой. Послушай, что я скажу, Степан. Ты живешь без цели в жизни, без мечты. Подожди, не перебивай!
– просит она, так как Степка делает нетерпеливое движение.
– Ну хорошо, ты кончил девять классов, собираешься учиться дальше. Для чего? Мне кажется, что ты делаешь это по инерции - все учатся, буду и я учиться! Не так ли, Степан?
То, что хотел сказать Степка, вероятно, не стоит уже говорить Виктория опередила его, напомнив о вечерней школе. Степка задумывается. Да, он записался в десятый класс вместе с Семеном Кружилиным, но она, вероятно, совершенно права, когда говорит, что он сделал это по инерции. Именно: все учатся, и он собирается учиться.
– Человек без цели подобен путнику без компаса!
– говорит Виктория.
Да, она права - у него, пожалуй, нет цели в жизни, вернее, такой цели, которая имела бы определенное название, облеклась бы в плоть: институт, военное училище, курсы дизелистов, двухгодичная школа штурманов. Когда Степка думает о жизни, он не видит такой цели, он видит что-то туманное, еще не оформившееся.
Нет, он определенно человек без цели в жизни, и чем Степка больше думает об этом, тем это становится очевиднее. Он размышляет о своей жизни и с огорчением признает, что ему нравится жить так, какой живет, - ловить рыбу, спать в прохладных сенях, ездить в лес с Викторией, дружить с Семеном Кружилиным. Нет, видимо, он не требователен к себе, если его не гнетет такая жизнь. Он всегда мог бы работать на промысле. "Пустой человек!
– думает о себе Степка.
– Ничего большего ты, конечно, не сделаешь!" От этой мысли на душе становится тяжко...
– Ты права, Виктория!
– упавшим голосом произносит он.
Никогда еще Степка так ясно не сознавал своей нетребовательности к жизни. Порой ему приходила в голову мысль, что нужно принять какое-то решение, что-то обдумать раз и навсегда, но мысль эта быстро улетучивалась. Вообще, если признаться, он совсем мало думает о себе.
– Ты права!
– печально повторяет Степка.
Горько узнавать о себе такие вещи! Особенно если тебе двадцать лет и ты рядом с красивой и умной девушкой, которую любишь так, что перехватывает дыхание. И эта девушка не такая... Степка тоскливо думает о том, что Виктория не чета ему - имеет цель в жизни, рада ей, счастлива, идет по жизни твердо и решительно. Уж она-то добьется своего, станет врачом, может быть знаменитым врачом. А он останется рыбаком и будет жить несбыточными фантазиями о белом космическом корабле. Ох, Степка, Степка!
– Дела как сажа бела!
– огорченно улыбается он.
– Ты не расстраивайся!
– сочувствует Виктория, тронутая переживаниями Степки, который не умеет скрывать своих чувств.
– Ведь ничего не потеряно! Впереди- жизнь. Кончишь десятилетку, пойдешь в институт. Только нужно проявить волю, настойчивость! Нужно взять себя в руки!
Она воодушевляется, гордо поднимает голову:
– Знаешь, Степан, я помогу тебе! Буду контролировать тебя, если нужно, помогу...
– Ей кажется, что она сможет сделать это. Она заставит его поступить в институт. Это решение, появившееся внезапно, переходит в настойчивую, твердую уверенность, что именно так и нужно поступить. Ей вспоминаются какие-то женщины из книг, которые своей настойчивостью, волей, решительностью помогали героям подниматься вверх, становиться большими людьми с твердым характером. Разве она не может поступить так же? Конечно, может!
– Мы так и сделаем!
– радостно говорит Виктория.
– Начнем с завтрашнего дня!
Сейчас Степка очень нравится Виктории - он сильный, симпатичный; ей иногда хочется припасть к его выпуклой груди и замереть, слушая, как бьется Степкино сердце. Викторию тянет погладить Степку по мягким волосам, но она сдерживает себя, ей кажется, что в этом желании есть что-то обидное. Ведь Виктории надо, чтобы Степка был мужественным, гордым человеком, а не мальчишкой, которого хочется погладить по голове.