Стрежень (= Юноша и машина)
Шрифт:
– Дело было простое, товарищи! Еще как сели в завозню, я приметил, что Степка сам не в себе. Разболтался, это, в руках, вообще колобродит. Я, конечно, как старшой, серьезно так посмотрел на него, а Наталья, конечно, говорит ему, что ты, дескать, котеночек и тебя надо отстегать хворостиной...
– Этого я не говорила... Про хворостину...
– Пускай не говорила! Ладно... Ну вот, значит, Наталья обозвала его котенком и сказала, что нужно отстегать хворостиной. Я еще пуще сердито на Степку посмотрел. Григорий вот может подтвердить...
– Мы ничего не видели, мы ничего не знаем!
– вертит черной головой
– Мы думали о нашей теще!
– Пускай не видел! Пускай не знает! Ладно!.. Вот, значит, я на него посмотрел, а он свое - вертится, улыбается здоровенными губищами.
– Заостряй вопрос!
– требует Николай Михайлович.
– Заостряю! В общем, смотрю, он и верно на котенка похож, но руками действовает правильно, бирко...
– Ты короче можешь?
– злится Семен Кружилин.
– Я могу вообще не докладать!
– покладисто отвечает Виталий.
– Была нужда! Могу вообще не докладать!
– Анисимов, продолжай вопрос! Кружилин, молчи!
– Продолжаю вопрос... Значит, руками действовает правильно, бирко, а тут эта язва-холера, Наталья, давай его водой поливать. То есть давай со Степкой баловаться, заигрывать.
– Вот дурак!
– сильно покраснев, говорит Наталья.
– Я таких дураков...
– Пускай дурак! Ладно! А зачем в завозне баловаться, заигрывать? Вот пусть люди рассудят, кто дурак, кто умный... А я могу вообще не докладать!
– Ты кончишь когда-нибудь?
– выходит из себя Семен.
– Или тебя надо самого орясиной огреть?
– Анисимов, продолжай заострять вопрос! Кружилин, молчи!
– Значит, Наталья давай поливать его, заигрывать, а он - ее. Ну и вывалился!
– говорит Виталий и облегченно, радостно улыбается.
– Весь вопрос...
– Понятно!
– Николай Михайлович выпрямляется, встает над рыбаками во весь рост.
– Понятно! Вопрос ясный. Других сообщений не будет?
Рыбаки сидят недалеко от берега, в тесном кружке; Степка - в середине. У него жалкий, растерянный вид, губы посинели; он даже не переменил мокрую одежду, и она прилипла к телу, отчего он кажется еще более жалким. Среди рыбаков нет дяди Истигнея: забредя по грудь в воду, он рассматривает невод, лучами собравшийся под кормой катера. Старик жмурится, качает головой, курит огромную самокрутку и чаще, чем обычно, моргает. Сам не замечая того, он еще глубже входит в воду - по горло; шарит рукой под винтом, потом сердито выплевывает намокшую самокрутку...
– У кого есть вопросы?
– интересуется бригадир.
Рыбаки хмурятся, молчат. Произошло небывалое. Такого еще никогда не случалось в их практике, и они не только раздосадованы задержкой, но и удивлены - бывает же такое! Сгорая от стыда, Степка мается. Переживает. Он боится поднять глаза на товарищей, а пуще всего на Викторию Перелыгину.
– Значит, нет вопросов?
– обеспокоенно переспрашивает Стрельников. Тогда сам буду иметь слово... Колотовкина, отвечай, зачем поливала водой Верхоланцева?
– Мое дело!
– огрызается Наталья.
– Ты критику должна принимать!
– уязвленно отвечает бригадир. Огрызаться нечего - критику надо принимать! Отвечай, почему поливала?
– Хотела и поливала... Не то, что думают... некоторые дураки... Заигрывала!
– Не перечь! Отвечай на вопрос!
– Не хочу!
– Товарищи, товарищи!
Голос
– Товарищи!
– звучит ее высокий голос.
– Зачем мы разыгрываем комедию? Это же ребячество! Кто-то кого-то обливает водой! Мы же взрослые люди! Зачем этот допрос, точно мы школьники?
Она прямо, вызывающе смотрит на бригадира.
– Мне непонятно, как можно так вести себя во время работы. Как может Верхоланцев поставить себя так, что его во время серьезного дела обливают водой? Позор! Иного слова нет!
Виктория только чуть-чуть передыхает, чтобы еще громче произнести:
– Верхоланцева нужно примерно наказать. Он комсомолец! Пусть ответит перед комсомолом!
– У вас все?
– опрашивает Стрельников.
– Все!
– отрезает Виктория.
В тишине слышно, как хрумкает песок под броднями дяди Истигнея, подходящего к рыбакам. С него потоками льется вода, он задумчив, грустен, мокрые волосы торчат в стороны. Руки опущены вдоль тела. При виде старика Степка с болью проглатывает застрявший в горле комок. Тяжело опустившись, дядя Истигней протяжно вздыхает.
– Степка, Степка, как же так, а? Нехорошо, пар-ниша!
– глухо говорит старик.
– Узнает твой батька Лука Лукич, дойдет до Евдокии Кузьминичны. Нехорошо! Рыбак должен быть солидным, осмотрительным, самоуважительным.
На песке становится тихо, приглушенно. Кажется, что и Обь плещет тише, осторожнее умывает берега ласковой волной. Степка багровеет.
– Нехорошо, парниша! К важному делу ты приставлен, к нешутевому... Придет человек в магазин, пошарит по полкам глазами - нет осетрины! Почему нет? Степка Верхоланцев невод испоганил...
– Старик огорченно почесывает в мокрой голове.
– Молодой ты, Степка, это конечно. Душа радости просит, простору... Тоже понятно! Хочешь радоваться, ступай на берег, катайся по песку, если невмочь. Я понимаю, сам молодой был, а все же... Эх, нехорошо, Степка, нехорошо!
Степка не дышит.
– Стыдно тебе, тоже понятно...
– Старик задумывается, пошевеливает губами, потом вдруг другим голосом решительно говорит: - Нырять тебе придется, вот что, Степка!
– Я, дядя Истигней...
– хрипло начинает Степка, но старик строго перебивает:
– Теперь помолчи! Теперь ты должен молчать!.. Семен!
– Дядя Истигней обращается к механику.
– Семен, ты назад можешь немного сработать?
– Немного могу.
– Так!
– Дядя Истигней, оценивающе оглядев рыбаков, продолжает: Григорий пойдет на помощь Степану. Ты, Виталя, с Николаем, как невод достанем, зачинишь порванное, а ты, Наталья, пойди-ка второй невод готовить... Анисья!
– Чего тебе, старый?
– Баба ты здоровая - пойдешь тоже на помощь... Ты, контролер, - он обращается к Виктории, - ты невод распутывай наравне со Степкой. Я, конечно, с вами! Ну, айда!
Он поднимается, широко шагает к катеру, рыбаки за ним. Николаю Михайловичу и в голову не приходит, что его подменили, что дядя Истигней сделал то, что должен бы сделать бригадир. Шагая со стариком, Николай Михайлович озабоченно спрашивает:
– Здорово невод порвался-то?
– Думаю, чуток... Ты, Николай, не лазь в воду. Пускай Степка. Пускай поныряет, стервец этакий!