Стрингер. Летописец отчуждения
Шрифт:
Алексей всю голову разбил о железный пол и один раз до крови прикусил язык. Ребра саднило. Через мешок были смутно видны только берцы охраны, да спина Рябого. Воняло мочой. Сталкер, похоже, обоссался от страха. Ничего удивительного. Еще чуть-чуть, и его оставили бы валяться на холодном бетоне ангара НИИ. Нервы-то не железные. Все мы люди и организм, бывает, в критические моменты подводит.
– Вертуха!
– донеслось сквозь завывание движка.
Машина резко ушла влево, сделала несколько крутых виражей. В грудь Алексею заехал какой-то железный ящик, один из бойцов наступил на руку. Смертин заорал, больше не от боли,
– Заткнись, сука…
– Макар! Выше нормы! В лес заворачивай! Вколи им… и в АЗК заверните.
В ногу вонзилась игла. Алексей от неожиданности вздрогнул и саданул головой по ботинку охранника. Опять получил прикладом в лопатку, точь-в-точь ту самую. Фирменный стиль у них такой что ли?
Приклад - тот еще старый друг. Все ублюдки в погонах стараются разбить камеру именно таким незамысловатым тычком. Сверху вниз прямо по объективу. Чтобы потом не собрать. Все без исключения, будто этот прием всосали с молоком матери. Если б не Заяц, валяться ему трупиком на холодном бетоне. Удивил он, тут уж не попишешь. И не поймешь, то ли специально, то ли случайно.
Сверху набросили плотный кусок АЗК, закрыв прямо с головой. Дышать стало тяжелее. Мучительно не хватало кислорода. Смертин попытался высунуть за край голову, но вновь получил прикладом. В третий раз.
Двигатель взвыл, но УАЗик резко сбросил скорость. Водила попытался вдавить снова. Запахло паленым сцеплением.
– Толкните, мать вашу! Расселись как клуши.
Машина еще порычала и медленно начала вылезать. Набрала, было, обороты, но вдруг резко подпрыгнула, зависнув на мгновенье над дорогой.
– Ты что, козел, не видишь что-ли?!
– А я почем знал!
– «Карусель» от сквозняка не отличишь?! Я тебе на базе устрою автотренинг! Будешь вокруг школы с одним рулем в руках круги наворачивать! Удод!
Ехали еще с полчаса. Смертину показалось, что больше грунтовками или по дикополью. Один раз прямо на ходу бойцы начали задорно палить одиночными, отпуская в адрес друг друга едкие шуточки, но старший их быстро угомонил.
Как только УАЗик остановился, Алексея грубо выволокли, провели едва различимыми через ткань мешка коридорами, подняли по широкой лестнице на третий этаж и пихнули в небольшую комнатушку. Сюда же затолкали и Рябого. Мешки сняли. Стрингер повалился на дощатый пол, жадно глотая свежий воздух. Счастье есть, его не может не быть. Его надо только дождаться и вытерпеть.
Что касается гастрономических пристрастий Смертина, то больше всего он любил барашка. Во время третьей чеченской этот продукт в виде аппетитного горного шашлыка в его рационе практически не переводился. Кампания длилась недолго. Президента Ичкерии быстренько поменяли и восстановили конституционный порядок. Жирная баранина сменилась иранскими финиками. В детстве он безумно любил потреблять их к чаю. Сладкие, ароматные, скукоженные неприличными коричневыми овалами плоды буквально таяли во рту, и если их прихлебывать в меру заваренным индийско-китайским пойлом, то великолепие вкусовые рецепторы испытывали неописуемое. В Китае Алексея раз и навсегда отучили называть чай пойлом, сделав при этом новое и совершенно ненужное отверстие в верней правой половине левой ляжки. Стрингер надолго запомнил этот урок. Конечно, продырявили не из-за наплевательского отношения к традиционному напитку. Из всей журналистской братии,
Алексей в очередной раз скосился на почему-то три банки тушенки, брошенных у входа. В комнате их было двое, а банки принесли три. То ли начитались рекомендаций вьетнамцев по методам психологического давления на пленных, то ли считать не умеют. При этом ни консервного ножа, ни даже гвоздя ржавого не оставили. Мы вроде вас покормили, дальше разбирайтесь сами.
От тушенки тошнило. Ежедневно стрингер съедал не меньше двух порций. Казалось, что синтетический привкус армейского комбижира всосался не только в язык, но пропитал и горло, и желудок, и несчастную печень. Туго ей, бедняжке, приходилось, очень туго.
Рябой мирно спал. Через заколоченное фанерой окно с улицы время от времени доносились ядреные выкрики и брань.
Алексей все-таки потянулся к порогу. Голод не тетка. Он глупо посмотрел на зажатую в ладони желтоватую банку. Глянул по сторонам, обдумывая различные методы взлома. Остановился на батарее.
Вот так макаки разбивают о камни орехи. Резвый разгончик и хрясть его посильнее. Да так, чтоб весь стояк звенел. А вот палец между контейнером и чугуном совать не стоило. Кричать, конечно, можно, но приклад, поди, совсем истосковался. Они с лопаткой уже почти что пара.
За полчаса мучений Смертин мог написать целое пособие, как извлечь продукт типа «говядина тушеная соевая с кусками синтетического жира» из упаковки типа «банка непонятного металла с медным отливом, дешевая». Причем в цивилизованном мире на такие вот контейнеры давно лепят ключи. Аккуратненькие, с кружочком под указательный палец. И даже печатают на крышке инструкцию. Россия, конечно, цивилизованная страна, но вот ключи пока не в почете. Хотя, может, и Украина. Производитель на продукте указан не был. Сволочи охранники наверняка сделали в двери щель и продавали билеты на представление.
Смертин окончательно сплющил свой завтрак, разорвал на сломе жестянку на две части и принялся есть, сразу отбросив на пол белые куски. Рябой продрал глаза и тут же отвернулся к стене. Стыдно, наверное. Обоссаться здоровому мужику, это вам не игрушки. Целая психологическая травма. Они ведь все тут, в Зоне, крутые сталкеры.
В дверь зачем-то постучали.
– Закрыто!
– крикнул, вгрызаясь в жесткие полумясные волокна, Алексей.
Ну не идиоты ли?
В комнату зашел высокий худой блондин в стандартном черно-желтом комбезе.
– Пройдемте к Полковнику, - неожиданно вежливо и без мата предложил.
– А завтрак?
– спросил Алексей, тупо глядя на плоды своих трудов.
– Вам там накрыли, пройдемте.
Обращение блондинчика Смертину не понравилось. Так виляют хвостом, либо когда что-то очень нужно, либо стебаются, когда совсем труба. Алексей так и не мог представить, что от него нужно черно-желтым.
Боец провел его по аккуратно выкрашенным коридорам, проводил еще на этаж вверх по лестнице и услужливо распахнул массивную железную дверь, пропуская вперед.