Стриптиз

Хайасен Карл

Дэррелл объяснил, что собирается не одалживать «понтиак», а угнать его.

– Когда это ты научился заводить мотор? – насмешливо спросила Рита.

– А я и не учился. Но как обращаться с ключами, знаю.

С заднего двора донесся целый хор отчаянных завываний. Рита сорвалась с места и ринулась туда, на ходу нацепляя хоккейную маску. Дэррелл встал из-за стола, зашел в ванную и обследовал аптечку: она была набита бинтами, пластырем и антисептическими мазями. Наконец ему удалось обнаружить флакон кодеина-тиленола – собственность недавно покалеченного Альберто Алонсо. Дэррелл высыпал таблетки в передний карман своих джинсов. Затем, вернувшись

на кухню, начал делать себе еще один сандвич.

Вскоре появилась Рита.

– Ну, так какие у тебя сейчас дальнейшие планы, братец? – поинтересовалась она, снимая маску.

– Дальнейшие планы? – Дэррелл вытер измазанный арахисовым маслом рот. – Да вот думаю забрать мою распрекрасную дочь и убраться из Флориды к чертовой матери. Что скажешь?

– Значит, начнешь новую жизнь.

– Вот именно.

– Конечно. Все это дерьмо не для тебя.

– Я знаю, Рита. Отлично знаю.

Она всегда говорила, что ее брату нужно было стать артистом – с его-то внешностью. Она с легкостью могла представить себе его на месте одного из красавцев-героев какого-нибудь из ее любимых «мыльных» сериалов.

– А что ты думаешь делать со своей бывшей супругой? – спросила она.

Дэррелл Грант зло рассмеялся.

– Ей очень повезет, если я, перед тем как смыться, не переломаю ей все кости.

Рита налила ему еще «Гейторейда», на сей раз бросив в стакан горсть кубиков льда.

– Но растить ребенка самому... не знаю, не знаю.

Дэррелл устремил на сестру холодный взгляд.

– Что ты имеешь в виду?

– Да просто говорю, что одному тебе было бы полегче.

– Я превосходный отец, Рита.

– Да никто и не возражает...

– К тому же мы с Анджи партнеры.

– Вот это как раз мне и не нравится, – заметила Рита. – Использовать маленькую девочку для таких дел...

– Да она в восторге от этого! Можешь сама спросить. Она скажет, что папочка развлекает ее на всю катушку.

– Да уж конечно, развлечение – высший класс: красть инвалидные каталки!

– Ты бы слышала, как она хохочет, когда мы гоним по коридорам к выходу! Волосенки развеваются – они у нее прямо как шелковые. Все медсестры ей машут и приговаривают: «Ах ты, ангелочек!» – Он улыбнулся. – Вот так мы и выбираемся наружу.

– Знаешь, все-таки это занятие не для тебя, Дэррелл, – сказала Рита. – Ты же, слава Богу, не цыган.

– Зато оно меня кормит, и неплохо, – возразил Дэррелл. – А на остальное наплевать. Как ты думаешь, где эта старуха, миссис Гомес, держит ключи от машины?

* * *

Наутро после того, как Эрин танцевала на яхте, Дэвид Лейн Дилбек дал один из наиболее блестящих спектаклей за всю свою политическую карьеру. Вначале была поездка в Литтл-Гаити, где конгрессмен заклеймил иммиграционную службу США за ее бессердечное отношение к чернокожим беженцам из карибских стран. Он заявил, что Америка своей мощью и своим наследием обязана этим отважным людям, на своих утлых лодчонках бросавших вызов необъятности моря, и что отцы-основатели нации сгорели бы со стыда, если бы могли видеть, как американцы теперь отвергают тех, кто более всех нуждается в их помощи. Единственный момент неловкости имел место, когда Дилбек, державший речь на довольно-таки несовершенном креольском, попытался перевести на него надпись, красующуюся на Статуе Свободы. То, что у него получилось, привело толпу гаитян в некоторое замешательство, но в целом ее энтузиазм был очевиден.

Затем конгрессмен

посетил пикник с барбекю, устроенный Американским легионом, и в произнесенной там речи описал сражения под Инчоном так живо и красочно, что многие ветераны решили, что и он побывал в Корее. На самом деле Дилбек там не был, поскольку его не взяли в армию по причине крипторхизма, а проще говоря – неопущения одного яичка. Конгрессмен поведал об этом с гордо поднятой головой. Его голос дрожал, когда он рассказывал о моральных страданиях молодого человека, которому по воле жестокой судьбы отказали в праве сражаться за свой народ. В тот грустный осенний день тысяча девятьсот пятьдесят первого года, покидая призывной пункт, сказал Дилбек, он поклялся, что пересилит судьбу и будет служить Америке столь же преданно, сколь и любой другой, у кого оба яичка благополучно заняли предназначенное им природой место. И этот патриотический пыл привел его сначала в муниципальный совет, а со временем довел до конгресса! «Не разрушайте мою мечту, – воззвал Дэвид Дилбек, – дайте мне возможность еще раз послужить нации!» Из рядов ветеранов послышались многочисленные возгласы одобрения, и, отложив свое жареное мясо, герои Американского легиона схватили вымазанными жиром руками миниатюрные американские флажки и с воодушевлением принялись размахивать ими. Конгрессмен в знак благодарности прижал к сердцу перевязанную руку и повел легион в «Звездное знамя».

Последнюю остановку Дилбек сделал в Сансет-Бэй, и здесь он особенно отличился. Его речь лилась то плавно, то страстно, блистала остроумием, поражала красноречием. Эрб Крэндэлл не мог прийти в себя от изумления. Он позвонил Малкольму Молдовски из телефонной будки рядом с залом, в котором конгрессмена слушали три сотни пенсионеров.

– Это просто невероятно, Малкольм, – сказал Крэндэлл. – Он довел их до слез.

– Чем? Наверное, израильской темой?

– Да, но он поломал весь сценарий. Он говорит от себя.

– О Господи... А кого-нибудь из репортеров ты видел?

– Только с Десятого канала, но все в порядке. Он сегодня будет главной темой. Я же сказал, они там просто рыдают.

Молдовски попытался представить себе эту сцену.

– Послушай, Эрб, ты должен ответить мне на один вопрос, но только честно. Дэвид вообще имеет какое-нибудь представление о Ближнем Востоке?

– С географией у него слабо, – согласился Крэндэлл, – но он оседлал палестинский вопрос. Ему четыре раза аплодировали стоя. Я считал.

Молдовски клацнул зубами.

– А как он выглядит? Нормально?

– На миллион баксов. А самое главное вот что: тут появился Элой Фликмэн – организовал этакую засаду, чтобы застигнуть его врасплох и устроить дебаты прямо на месте. Поэтому-то и прикатили телевизионщики.

– Вот сволочь! – выругался Молдовски.

– Но куда там! – продолжал Крэндэлл. – Дэви просто смел его со своего пути. Стер в порошок. Это просто фантастика! Фликмэн выскочил отсюда, как собачонка, которую окатили кипятком.

– И что – все это правда? – недоверчиво спросил Молдовски. И тут услышал в трубке, как на том конце провода снова грохнули аплодисменты. «Что-то все слишком уж хорошо, – подумал он. – Что там произошло ночью между Дилбеком и этой стриптизершой? Не иначе как она сдуру уступила ему».

– Дай-ка мне Дэви, – потребовал Молдовски. Ему нужно было убедиться самому.

– Не могу, Малкольм. Он еще на трибуне. Сейчас разглагольствует о перспективах гибели человечества.

– Я подожду.