Стриптиз
Шрифт:
Шэд воспринял это замечание как критику в свой адрес: в конце концов, именно он, а не кто другой, исполнял в заведении обязанности вышибалы.
– Я рванул к ним на всех парах, – оправдывающимся тоном ответил он. – Ну, самый чуток не поспел.
– Ладно, не бери в голову, – успокоила его Эрин.
– А этот мужик с виду такой солидный – не то что наш обычный народ. На такого и не подумаешь.
Эрин кивнула, соглашаясь. Мужчина, орудовавший бутылкой из-под «Корбеля», действительно не походил на обычных посетителей стрип-шоу. Он носил шелковый галстук и
– Да, паршивая вышла история, – заметила она, внимательно осматривая свои сценические туфли на тонких и острых, как стилет, каблуках – не осталось ли где пятен крови.
– Да ладно, проехали. Бывает хуже. Знаешь, чего ради я тут вожусь с этим чертовым тараканом? С его помощью я собираюсь выбраться отсюда.
С осторожностью и точностью, способными сделать честь любому хирургу, Шэд опустил таракана в стаканчик с черничным йогуртом пониженной калорийности и слегка надавил на него кончиком пинцета. Коричневый трупик медленно погрузился в нежную кремообразную массу, не оставив никакого следа на ее поверхности.
– Что-то ты сегодня размечтался, – заметила наблюдавшая за всей этой операцией Эрин.
Однако Шэд никак не среагировал на ее саркастический комментарий.
– Ты читаешь «Уолл-стрит джорнэл»? – вместо ответа поинтересовался он.
Эрин отрицательно покачала головой, несколько озадаченная подобным вопросом.
– А вот в нем пишут, что «Деликейто дэйри компани» стоит сто восемьдесят два миллиона долларов, – принялся объяснять Шэд, – и притом главным образом благодаря фирменному йогурту «Деликейто фрути» пониженной калорийности. У него рейтинг продажи по всей стране такой, что другим и не снилось: такого уж он, мол, отличного качества.
– Они не клюнут на это, Шэд. – Эрин не верила своим ушам: неужели он снова собирается попытаться провернуть тот же номер?
– Ты запаздываешь, детка, – напомнил ей Шэд, ткнув большим пальцем через плечо, в сторону сцены. – Твои поклонники, небось, совсем заждались.
– Успею. Номер-то длинный. – Эрин надела коротенькую юбочку (которую ей предстояло снять в начале) и туфли на высоченных каблуках (которые не полагалось снимать до самого конца).
– С чего это тебе так полюбилась эта песня? – спросил вдруг Шэд, не отрывая взгляда от стаканчика с йогуртом. – Хоть были бы у тебя карие глаза, а так...
– До моих глаз никому нет дела, Шэд. Их никому не видно. Просто под нее хорошо танцевать, ведь правда?
Из глубин йогурта всплыла и показалась на поверхности мохнатая красновато-коричневая лапа. И, кажется, даже зашевелилась.
– Ты помнишь «Избавление»? – проговорил Шэд, пристально вглядываясь в лапу. – Я имею в виду фильм, а не книгу. Ту последнюю сцену, когда из воды вдруг высовывается костлявая рука этого покойничка. Хочешь посмотреть на моего таракана? Иди сюда.
– Нет, спасибо, – поспешила отказаться Эрин. – Ты не видел, там мистер Квадратные Зенки не появился?
Под этим прозвищем проходил среди персонала стрип-клуба один из горячих поклонников Эрин, худой, интеллигентного вида мужчина в странноватой
– Мне что теперь, перекличку в зале устраивать? – проворчал Шэд.
– Он звонил и просил передать мне, – объяснила Эрин, – что приготовил для меня большой сюрприз: якобы именно то, что мне нужно.
Говоря это, она достала из сумочки флакончик и слегка надушилась. Зачем – она и сама не знала. Ведь никто не окажется так близко от нее, чтобы почувствовать аромат. В отличие от других девушек, Эрин не соглашалась танцевать на столе. Чтобы за какие-то несчастные десять баксов позволять разным пьяным рожам дышать перегаром себе в коленки – да пропади они пропадом.
– Если хочешь, я вытряхну его отсюда в два счета, – предложил Шэд.
– Нет, не надо. Лучше просто будь где-нибудь поблизости – так, на всякий случай. А то после вчерашнего...
– Ладно, сделаем, – согласился Шэд.
– Может, никаких проблем и не возникнет, – продолжала Эрин, доставая губную помаду. Босс предпочитал, чтобы девушки красились ярко-красной, однако Эрин пользовалась оттенком, известным под названием «бургундский розовый». Она слышала от других о вкусах хозяина, но какое, в конце концов, кому дело?
Шэд снова склонился над своим йогуртом.
– Иди-ка, взгляни. Все чисто и гладко – комар носа не подточит!
– Они могут посадить тебя за это, Шэд. Это называется – преднамеренная порча продукта.
– Это называется – у меня мозги что надо, – возразил Шэд. – И, к твоему сведению, я уже нашел адвоката, которому прямо не терпится заняться этим делом. А еще у меня в Палм-Бич есть доктор, который под присягой подтвердит, что я заполучил эту, как ее... тяжелую моральную и психическую травму, когда распечатал стаканчик и нашел этого чертова дохляка.
– Травму? – рассмеялась Эрин. – Да ты даже не знаешь, что это слово значит.
– Это значит, что я чуть не чокнулся. Глянь-ка. – Он поднял пинцетом фольгу. – Нигде не порвано. Чистая работа! Эти сукины дети не смогут сказать, что кто-то забрался в магазин и сунул его туда нарочно.
– Умный ты у нас, – усмехнулась Эрин, поправляя волосы перед зеркалом. Большинство ее товарок появлялись перед зрителями в париках, но Эрин чувствовала, что парик мешает ей, ограничивает свободу движений. Того и гляди свалится во время танца – хуже этого мало что может произойти на публике. Ну, разве что если прямо на сцене у тебя вдруг откроются месячные.
– Как там у меня внизу – не слишком наружу? – спросила она.
– Нет, детка, все, что надо, прикрыто.
– Спасибо. Ну, я пошла. Потом найду тебя.
– Иди, иди. И порадуйся за меня – я ведь скоро разбогатею.
– Э, я уже ничему не удивляюсь, – ответила она, в душе невольно завидуя оптимизму Шэда.
– Похоже на то, – продолжал он, – что по-настоящему крупные компании не любят связываться с судом по таким мелочам, как эта: ведь все попадет в газеты, и им же будет хуже. Они просто платят тебе по-тихому, и хорошие бабки. Так мне сказал адвокат.