Стриптиз
Шрифт:
Малкольм Б. Молдовски понимал, какая трудная задача стоит перед ним. Ее решение требовало подключения всех его явных и тайных талантов. Однако ему не удастся спасти сахарный билль, окажись Дилбек замешан в скандальном происшествии, да еще и на сексуальной почве. Молдовски, долгие годы имевший дело с политикой и политическими деятелями, до сих пор не перестал удивляться тому, что большинство из них в один прекрасный вечер оказываются на поверку первобытными дикарями и тупоголовыми кретинами. Он не испытывал ни малейшей жалости к конгрессмену Дилбеку, но все-таки должен был помочь ему.
Игра шла на миллионы и миллионы долларов,
Коллеги Эрин поняли, что ее что-то тревожит. Это ощущалось по тому, как она танцевала в этот вечер.
– Опять этот Дэррелл? – предположила Урбана Спрол – особа далеко превосходившая всех остальных габаритами и пышностью форм. Она была лучшей подругой Эрин в стрип-клубе.
– Нет, Дэррелл тут ни при чем, – ответила Эрин. – А впрочем, и нет, и да.
Дэррелл Грант был бывший муж Эрин. Они расстались после трех кое-как прожитых вместе лет, и единственным положительным результатом этого неудачного брака была чудесная девчушка по имени Анджела. Судебные дела, связанные с разводом и установлением опеки над дочерью, оказались столь затяжными и дорогостоящими, что Эрин решилась попробовать себя в качестве исполнительницы экзотических танцев (так это называлось официально), зная, что на этом поприще легче заработать. В ее новой профессии не было ничего экзотического, но она оказалась и не такой уж ужасной, как думала Эрин. Того, что она зарабатывала, почти хватало на покрытие судебных расходов.
Но тут Дэррелл подставил ей ногу. Он написал заявление, в котором обвинил Эрин в недостойном женщины-матери образе жизни, и пригласил судью, ведшего их дело о разводе, лично прийти полюбоваться на то, каким способом будущая экс-миссис Грант зарабатывает себе на жизнь. Сидя за столиком стрип-бара, судья посмотрел семь танцевальных номеров, после чего, будучи новообращенным христианином, решил, что хорошенькой малолетней дочери Эрин лучше находиться на попечении отца. То, что Дэррелл Грант был отъявленным негодяем, имел судимость и занимался кражей и перепродажей инвалидных кресел, беспокоило судью гораздо меньше, чем тот факт, что Эрин раздевается перед публикой. Прочтя ей суровую лекцию о приличиях и морали, он сообщил, что она может встречаться с ребенком в третий уик-энд каждого месяца, а кроме того, в канун Рождества. Адвокат Эрин подал апелляцию, указав на несогласие клиентки с подобным решением вопроса об опеке, так что теперь Эрин требовалось еще больше денег, чем раньше, и она была вынуждена оставаться в стрип-клубе. А тем временем судья заделался постоянным посетителем заведения и проводил в нем целые вечера, сидя за столиком в слабо освещенном уголке возле игровых автоматов. Эрин никогда не разговаривала с ним, даже не смотрела в его сторону, но Шэд взял себе за правило тайно сдабривать каждую порцию «Джека Дэниэлса», которую он подавал этому слуге Фемиды, немалой дозой собственной мочи.
– Ну, рассказывай, рассказывай, – потребовала Урбана Спрол. – Не заставляй вытягивать из тебя крючком каждое слово. – В комнате, служившей танцовщицам раздевалкой и уборной, перед облупленным зеркалом (одним на всех) девушки смывали с лица грим.
– Тут замешан один из наших постоянных посетителей, – сказала наконец Эрин. – Тот, кого называют мистер Квадратные Зенки. А на самом деле его зовут Киллиан.
– Третий столик, – уточнила
– Так это он создает тебе проблемы? – поинтересовалась Урбана.
– Да нет. Просто он не появляется уже пару вечеров подряд.
– Да уж, проблема, – фыркнула Моника-младшая. – Взяла бы да вызвала фэбээровцев, раз уж он тебе так нужен.
– Это не то, что ты думаешь. Это связано с моими делами. – Открыв сумочку, Эрин вынула из нее крошечный белый квадратик бумаги – салфетку для коктейля, сложенную в несколько раз, и протянула его Монике. – Он сунул мне это на днях. Вообще-то он хотел поговорить со мной, но Шэд сидел прямо рядом, поэтому он решил написать.
Моника-младшая молча прочла записку, затем передала ее Урбане Спрол. Мелкими, старательно вычерченными печатными буквами там было написано:
«Я могу помочь вам вернуть вашу дочь. За это я не прошу ничего, кроме ласковой улыбки. И еще: не могли бы вы добавить к вашей обычной программе что-нибудь из „Зи-Зи Топ“? Любую песню из первого альбома. Спасибо».
– На что только не идут мужики! – скептически заметила Моника-младшая. – И все ради того, чтобы закадрить какую-нибудь цыпочку.
Однако Эрин склонялась к мысли, что есть смысл поговорить с Киллианом.
– А вдруг это все всерьез? – возразила она.
Сложив записку, Урбана Спрол вернула ее подруге.
– А откуда он знает об Анджеле?
– Он все знает. – Впервые приходилось Эрин иметь дело с клиентом, у которого на уме был не только секс. Уже целых три недели, вечер за вечером, Киллиан неукоснительно маячил за третьим столиком, и можно было заметить, что он прямо-таки млеет от счастья. – Он говорит, что любит меня, – продолжала Эрин. – Я не подавала ему никаких надежд, даже вообще ни разу не говорила ни на какие личные темы.
– Это бывает, – отозвалась Урбана. – Только ты-то сама не вздумай рассиропиться. Держись, как ни в чем не бывало, и все.
– По-моему, ничего плохого у него на уме нет, – сказала Эрин. – Думаю, со мной ничего не случится, если я выслушаю его. Я уже до того дошла, что готова на что угодно.
– Только я хочу сказать тебе одну вещь, – вмешалась Моника-младшая. – Этому типу нужно научиться как следует давать на чай.
В дверях показалась голова Шэда.
– Собрание, – объявил он, кашлянув. – В кабинете у шефа, через пять минут.
– А ну иди сюда! – прикрикнула на него Урбана Спрол, чьи роскошные телеса были прикрыты чисто символически. Однако Шэд не обратил на это никакого внимания, причем он ни капли не притворялся. Одиннадцать лат, работы в стрип-заведениях сделали его нечувствительным к виду обнаженной женской груди. Издержки производства, говорил он себе. Но тем больше резона выбираться отсюда как можно скорее, пока не стало совсем поздно.
– Скажи мистеру Орли, что мы уже идем, – попросила Эрин.
Шэд исчез, закрыв за собой дверь. Он всегда напоминал Эрин черепаху: на его крупной, шишковатой голове не росло ни одного волоска, острый нос свисал наподобие клюва, почти касаясь тонких, образующих почти прямую линию губ. К тому же, насколько Эрин удалось разглядеть, у Шэда не было ни бровей, ни ресниц. Словом, впечатление он производил жутковатое.