Стриптизерша
Шрифт:
* * *
У меня было много дополнительных занятий в первые три года в старшей школе, поэтому в выпускном классе в моем расписании оказалось много окон, в которые я ходила на факультативы. Я пытаюсь выбрать те занятия, которые интересуют меня, но там нет ничего подходящего. Я уже пробовала заниматься фотографией, актерским мастерством, журналистикой и танцами. Я не хочу идти на них снова, кроме, возможно, актерского мастерства. Было весело выходить на сцену, притворяться и играть. Еще веселее было смотреть на других. Каждому из нас даже разрешили поставить собственную сценку, и с этим я блистательно справилась.
Семестр
В конце последнего дня в семестре мистер Роковски отводит меня в сторону.
— Грей, я лишь хотел сказать, как приятно было видеть тебя на наших занятиях в этом году. Каждый раз наши уроки пробуждают что-то в учениках, и это моменты, ради которых я живу. Я преподаю кино, потому что это то, что я знаю и люблю, но когда мне удается показать ученику всё волшебство кинематографа, то это лучше всего, — он достает из портфеля брошюру. — Я преподаю в киношколе «The Film Connection». Это университет кинематографии с филиалом у нас в Маконе. Там потрясающая программа, которая обучает всему, что есть в киноиндустрии. Можно пройти процесс создания собственного фильма, что потом поможет наладить связи с голливудскими продюсерами. Я считаю, что ты подходящий кандидат на этот курс. Тут есть, над чем подумать. Ты также можешь поступить на заочную программу. Я могу написать рекомендацию.
Во мне расцветает надежда.
— Это настоящая киношкола?
— Абсолютно. Это отличный шанс набраться опыта и завести связи в киноиндустрии.
— Меня научат, как снимать настоящее кино? Взаправду? — мне так этого хочется, но тут я вспоминаю про папу. — Мой отец не разрешит, — отвечаю я мистеру Роковски.
— Почему нет?
Я пожимаю плечами в нежелании объяснять.
— Он... очень строгий. Он не одобряет Голливуд.
— Но ты хочешь этого? Я имею в виду, что, если ты получишь грант на обучение? Это реально. У меня есть связи. Ты показала настоящую страсть к кино в этом семестре, Грей. Я думаю, ты далеко пойдешь.
Я качаю головой:
— Я подумаю об этом. Я бы хотела, правда. Но... я знаю моего отца.
Мистер Роковски потирает лицо рукой, его карие глаза пристально смотрят на меня, и он отводит взгляд.
— Твои отношения с отцом — твое личное дело. Просто подумай об этом, хорошо? Ненавижу, когда талант растрачивается впустую.
Я думаю об этом... о боже, конечно, я думаю об этом. Я сижу за столом на кухне, вертя карандаш в руках. Я работаю над моей собственной идеей для фильма, пишу сценарий и придумываю сюжет. Я пытаюсь поговорить об этом с мамой, но она не считает это хорошей идеей.
— Ты знаешь папу, Грей. Голливуд аморален, и киноиндустрия полна акул. Тебе придется совершать множество грязных вещей. Это прославление всех грехов нашего общества.
Она буквально цитирует папины слова.
— Не думаю, что ты действительно думала заниматься этим, солнце. Продолжай танцы. Найди себе хорошего, благочестивого мужа.
— Ты хочешь сказать, пастора, чтобы я стала, как ты.
— И что в этом плохого? — резко спрашивает мама.
— Ничего, но это не то, чего я бы хотела. Я люблю кино. Я люблю танцевать, но мне нравится заниматься этим для себя. Я не хочу стать профессиональной танцовщицей, так как это уже не будет приносить удовольствие. Я хочу сделать карьеру в кино.
Я не хочу быть женой пастора. Я думаю об этом, но не произношу вслух.
— Я не думаю, что это возможно, милая, — она аккуратно убирает белокурую прядь, упавшую ей на лицо. Она берется пальцами за переносицу и медленно выдыхает.
— Просто подумай еще раз как следует, Грей, солнышко. Стоит ли так отчуждаться от своего отца? Он будет так разочарован.
Она оступается, будто у нее кружится голова или она потеряла ориентацию. Я отбрасываю в сторону стул и ловлю ее.
— Мама? Что с тобой?
— Все хорошо, дорогая. Просто кружится голова. У меня не было аппетита в последнее время, так что это, наверно, от голода.
Это кажется мне бессмысленным.
— Мама, я серьезно. Головные боли вернулись?
— Они и не уходили, честно говоря, — она опирается на стойку бара. — Все со мной хорошо. Я приму таблетку, и все будет хорошо.
Я больше не задаю вопросы, но тревога вернулась ко мне.
На следующей неделе я прихожу в папин кабинет. Сейчас вторник, а значит, проповеди только начинаются, и это самое удобное время, чтобы поговорить с ним. После среды он раздражается, если ему мешают.
Я сажусь в кресло на другом конце его огромного дубового стола:
— Привет, папуль. Как дела с проповедью?
Он откидывается на спинку, снимая очки. Проводит рукой по белокурым волосам.
— Привет, Грей. Все довольно неплохо. В проповеди пойдет речь о том, как распространять благо в этом безблагодатном мире, — он всматривается в меня. — Похоже, ты хочешь о чем-то попросить.
Я одаряю его самой чарующей улыбкой:
— Возможно.
Он усмехается и делает глоток из высокого стакана со сладким чаем. Позванивают кусочки льда, и капелька пота стекает с края стакана, когда он ставит его на место.
— Ну же? Говори.
— В общем, я посещала занятие по кинематограии в этом семестре. И мне очень, очень понравилось, пап. Это было так интересно. Мы многое узнали про кино. Преподаватель раньше работал оператором, и он участвовал в съемках «Призрака», знаешь, тот фильм с Патриком Суэйзи и Деми Мур?
— Ты имеешь в виду тот, про человека, который следовал за своей женой? Призраки — слуги дьявола, Грей. Инструмент лукавого. Это не какое-то глупое развлечение.
— Это романтика, папа. Он любил ее. Он не хотел оставлять ее одну.