Строчка до Луны и обратно
Шрифт:
— Подписи нету, но автор известен, — пошутил Мишка.
— Теперь поглядим, что здесь, — с удовлетворением сказала Наташа. — Красными чернилами написано. «А может быть, Гарик очень умный парень, и специально затеял такую игру? Посмотреть, как мы будем перед ним на задних, лапках стоять. Может такое быть? Может. Вот и надо подумать, что это за комедия у нас в классе происходит». Интересная, между прочим, точка зрения, — заметила Наташа. — Читаю дальше: «Если я не стану Гарику подавать руку и не буду хвалить его, то какая мне польза? Кто-то будет жвачку жевать, а я, как дурак, буду слюнки глотать и ушами хлопать?
— Гаря, слышишь? — весело спросил Мишка. — Учти.
А Гарик покраснел и опять опустил голову.
— Не будем отвлекаться, — сказала Наташа, — так до темна просидим. Слушайте: «Я считаю, что история с Гариком — это боевая проверка всех нас, пионеров. Заряжены ли наши ружья, не отсырел ли порох в пороховницах? Итог? Печальный. Порох у нас сырой и ружья к бою не готовы. Позор нам!»
— Во дает! — крякнул Мишка.
На этот раз Наташа не посмотрела сердито на Анохина. Рука ее опять нырнула в ящик.
«Мне кажется, надо уважать всех людей. Только самых-самых плохих не за что. А наш Гарик хороший. Мы в одном подъезде с ним живем. Он спускает мне конфету с балкона на нитке и ничего не просит взамен. Еще у Гарика хорошие пластинки. Он громко заводит их, а я стою на балконе и слушаю. А за учебу он возьмется и всех перегонит. Гарика я очень уважаю. Мы с ним за одной партой сидим».
— Вот и расписался! — Мишка подмигнул пунцовому от смущения Васе, сидевшему рядом с героем дня.
А Наташа Волкова даром времени не теряла — достала новый листок:
«Я долго думала над вопросами анкеты и старалась понять, что заставляет Гарика поступать таким образом? А не потому ли, что мы затюкали его, и жизнь Гарика сделалась без радости? А теперь к нему хорошо относятся, уважают, и он успокоился, поверил в себя. А потом, я думаю, он обязательно встанет на правильный путь».
— А вот — новое мнение, — сказала Наташа, — «Как не стыдно Гарику! Разве так авторитет зарабатывают? Мне дедушка рассказывал, это когда он на целине был, провалился под лед трактор. Никто не знал, что делать. А один парень стал нырять в холодную воду. Три раза нырял и все-таки зацепил какую-то железную веревочку за что-то, и трактор вытащили из речки. Вот за что можно уважать человека. Он герой! А Гарика за что уважать? За то, что он раздает кем-то подаренные ему марки? Но, во-первых, раздаривать подаренное тебе неприлично, потому что ты обижаешь того, кто дарил, да еще, во-вторых, чужую доброту хочешь использовать корыстно».
— Тише, ребята, — подняла руку Наташа. — Немного осталось. «Мое мнение о проблеме Гарика…»
Услышав эти слова, Вовка радостно заерзал на месте. Это он вчера вечером размышлял в анкете о «проблеме Гарика».
«Предлагаю поставить сатирическую комедию. Давайте окружим Гарика таким вниманием, пылинки будем сдувать с него, хвалить, восторгаться, и тогда он сам увидит, как смешон в роли всеобщего благодетеля. А Гарик поймет. На контрольной он быстрее всех решил задачку. Не глупый. А когда поймет, то станет лучше. Главное, что сам до этого дойдет». Тоже интересное предложение, — заметила Наташа.
«То-то, — с гордостью подумал Вовка. — Моя анкета самая оригинальная… Ладно, послушаем, что дальше».
«У меня сестра Катька. Пять лет. Всем на шею села и ноги свесила. Скажет Катька
Даже Алла Ивановна засмеялась на последней парте. Отсмеялись все, и Наташа новый лист достала. «В душе я Гарика не уважаю. Но вида не подаю. Не перехожу грань приличия. Скажете: лицемерие? Говорите на здоровье! А я думаю, что это самая правильная и нормальная позиция современного человека».
Тут Алла Ивановна беспокойно задвигалась на парте, но стоявшая за учительским столом Наташа уже держала в руке новую анкету. «Наше поведение я лично расцениваю как беспринципное. У нас во дворе недавно осудили на десять лет одного бандюгу — хотел ограбить сберкассу. А наш сосед рассказывает, что хорошо помнит этого преступника, когда тот еще маленьким мальчиком был. Он был очень хороший мальчик, кудрявый и веселый, и все его любили и баловали. Однажды он утащил у своего приятеля свисток, потом ножик складной. А в школе шапку украл. С этого началось. Теперь — в тюрьме. А мой отец говорит, что ржавчина с малой трещинки начинается. А что мы с Гариком делаем? Только расширяем эту трещину. Мы подлизы и лицемеры. И если у Гарика вины на копейку, то у нас, как говорит мой отец, — на целый рубль!»
— Ого, — выразительно проговорила Наташа. — Серьезное заявление… Ух, язык устал. Последняя осталась. — Она вынула листок, посмотрела и рассеялась: — Тут рисунок. Карикатура.
— Знаем, Валеркина работа! — сказал Мишка.
Сначала с первых парт потянулись, за ними — другие. Через минуту у стола сгрудились почти все пионеры. Валерка Крутов нарисовал Гарика, увешанного марками, жвачками, а вокруг стоят на коленях ребята и тянут к нему руки. Смешно нарисовал Валерка. Председатель совета отряда кое-как усадила ребят на места и обратилась к учительнице:
— Алла Ивановна, вы будете говорить?
— Зачем, — качнула та головой. — По-моему, достаточно сказано. Пожелаю только, чтобы вы не забыли этот разговор.
— Тогда собрание закрываем, — сказала Наташа. — Поздно уже.
Гарик первым вышел из дверей класса. В раздевалке он быстро накинул на себя пальто, и когда Мишка Анохин сказал ему: «Обожди, провожу тебя», Гарик, низко наклонив голову, лишь отмахнулся и поспешил к выходу.
За школой Мишка все же попытался догнать его.
— Ну чего несешься! — крикнул он. — Обожди, слышишь? И носа не вешай. Подумаешь, наговорили!..
Но Гарик, не обернувшись, прибавил ходу, побежал по заснеженной улице, синевато мерцавшей в прерывистом свете фонарей.
Мишка остановился, вздохнул, задумчиво взялся рукой за длинное ухо шапки. И тут увидел свою тень. Она косо перечеркнула тротуар, а выше, на сугробе, вдруг уродливо, горбато ломалась.
Мишка с ожесточением дернул ухо шапки, словно собирался оторвать его, и со всего маху всадил ботинок в сугроб. «А сам-то! — зло подумал о себе. — Сам-то лучше?..»
Мишка вытащил ногу и, не отряхнув снег, повернул обратно, к дому.