Строитель апокалипсиса
Шрифт:
Анна поставила каблук своего армейского ботинка ему на ладонь, не давая дотянуться до кобуры, закреплённой на поясе и с ненавистью, одним резким движением, сломала ему пальцы руки.
Хоффер вскрикнул. Испытывая сильную боль, он попытался перевернуться, но очередной удар носком ботинка в лицо заставил его откинуться на спину.
Яркий свет мерцающих ламп системы боевой тревоги станции заставил его зажмуриться, но тень от пистолета, наведённого прямо в лицо, позволила немного приоткрыть глаза.
– Идите к черту! –
Хлопок выстрела навсегда растворил сознание некогда бесстрашного бойца в небытии бренно мира.
Я смотрел стеклянными глазами на неподвижное тело Хоффера, на красный заляпанный кровью скафандр Анны, так страшно сочетающийся с её жестоким и невозмутимым лицом, на котором не отражалось совершенно ни каких эмоций.
Лицо её было бледно серым, суровый не испытывающий ни капли сочувствия взгляд пугал меня даже сильнее чем мысль о неминуемой смерти.
Я всегда думал, что, прожив жизнь в соответствии с общепринятыми традициями понимания добра, мне не будет страшно уходить из этого мира, но как оказалось жизнь непредсказуема ровно настолько насколько и жестока.
Кто бы мог подумать, ведь ещё совсем недавно я был счастливым мужем и отцом, а сейчас я нахожусь, черт знает где, мои руки по локоть в крови, и я уже понемногу начинаю свыкаться с мыслью о том, что моя жизнь стала похожа на тлеющий уголёк. Но череда убийств, пусть и во имя спасения всего человечества так и не может уложиться в моей голове. Словно внутренне чувство подсказывает, что это всё неправильно, остановись, но обратной дороги уже нет и так или иначе мне придётся завершить свой путь.
– Осталось совсем, немного, – похлопав меня по плечу, сказала Анна, – нам нужно идти, пока они не смогли пробиться через закрытый отсек.
Главная переборка распределительной станции оказалась закрытой, но ключ карта без труда смогла открыть нам доступ к самому сердцу станции.
Помещение главной распределительной рубки представляло собой большой зал, сплошь увешанный плазменными панелями на которых выводились данные со всех реакторов станции, сотни кнопок усеивали резервные пульты управления.
В середине помещения располагался главный пульт, на котором были сосредоточены самые важные элементы управления станцией.
Заходя в помещение, я ударом приклада сломал сенсорную панель, тем самым заблокировав входной шлюз от посягательств извне.
Профессор Кромвель в окружении двух вооружённых людей стоял возле главного пульта управления.
Когда я видел его в последний раз, семь лет назад, он был седоватым мужчиной чуть старше шестидесяти лет, его осанка, волевой взгляд не выдавали его настоящий возраст.
Но сейчас перед нами стоял самый настоящий старик, его загнанный в угол взгляд и дрожащие руки, которые с трудом удерживали плазменный пистолет, ясно давали понять, что последнее время ему пришлось очень тяжело.
Буквально в долю секунды, Анна ловким перекатом оказалась вплотную около одного из охранников Кромвеля и одним ударом всадила ему большой охотничий нож в шею, не успев издать ни звука, он начал заваливаться на бок.
Использовав его тело словно щит, в который попали пули, выпущенные из винтовки второго бойца охраны, она, достав пистолет, всадила пулю второму бойцу прямо в голову.
– Не двигайтесь, мистер Кромвель! – наведя на него пистолет, жёстко сказала Анна.
В глазах Кромвеля появился неподдельный ужас от увиденной кровавой расправы.
– Зачем вам это? – медленно поворачиваясь к нам, спросил Кромвель.
Зачем столько жертв, несчастья, смертей чего вы хотите добиться, Анна?
– Вы все-таки помните меня? – глядя ему в глаза, спросила Анна.
– Тогда, я думаю, у вас не должно быть вопросов, – страшным голосом прошипела Анна, – вы должны помнить, как собственноручно выкинули меня из корпорации, как оставили умирать с двумя маленькими детьми без средств к существованию.
На щеках Анны появились дорожки от стекающих слезинок.
– О чём он говорит? – спросил я, обращаясь к Анне.
Но вместо ответа прогремел выстрел.
Находясь в шоковом состоянии, не сразу чувствуешь боль, просто, словно комар укусил меня в районе живота. Я тут, же почувствовал, как тёплые ручейки, какой, то жидкости начинают растекаться под оболочкой скафандра.
– Анна, что ты делаешь? – недоуменно спросил я, оседая на пол.
– Спасибо, Максим, за вашу помощь в захвате станции, но я более не нуждаюсь в ваших услугах, сказав это, она ногой толкнула в дальний угол выпавшее из моих рук оружие.
– Чего вы хотите, Анна? – Кромвель попытался отвлечь её внимание.
– Этот мир, он прогнил насквозь, огромные корпорации превратили людей в безмозглые стада, лишённые всяческих чувств и эмоций, любви к ближнему, сострадание, наконец человеколюбие, ушли из этого мира прочь. Нужно всё это прекратить.
– Ты возомнила себя Богом? – грозно спросил Кромвель, – кто ты такая, чтобы решать судьбу всего человечества?
Грохот от солдат, пытающихся пробиться в помещение с той стороны переборки начал усиливаться, но было уже слишком поздно.
Герметизация главного распределительного центра рассчитана на сдерживание от угрозы проникновения извне на протяжении множества часов.
– Я тот человек, который нашёл в себе силы покончить с той несправедливостью, беззаконием и грязью поглотившими наш мир, – она замешкалась и добавила, – несправедливостью убившую моих детей.
– Вам уже не остановить меня, – с этими словами она выстрелила в грудь Кромвелю, который так и не успел воспользоваться своим оружием.
Анна быстро подошла к главной панели и начала вводить данные по перепрограммированию систем реакторов.