Строки, добытые в боях

Майоров Николай Петрович

Степь

Березок тоненькая цепь Вдали растаяла и стерлась. Подкатывает к горлу степь, — Попробуй убери от горла. Летит машина в море, в хлеб. Боец раскрыл в кабине дверцу, И подступает к сердцу степь, — Попробуй оторви от сердца.

1941

Волга

Набросив на плечи шинели, Скрипучие

качая нары, В теплушке вечером мы пели — Грузины, русские, татары. И песни были долги, долги… А в песнях девушки красивы, И за окном открылась Волга, Широкая, как путь России.

1941

У входа в Скалат

А. Б. Лозовскому

Полковник, помните Скалат, Где «тигр» с обугленною кожей И танк уральский, в пепле тоже, Лоб в лоб уткнулись и стоят? Полковник, помните, по трактам Тогда и нас водил сквозь смерть Такой же танковый характер — Или прорваться, иль сгореть.

1944

Звездочету

Еще придут такие ночи — Травой окопы зарастут, — И, разбирая звездный почерк, Забудут все, что было тут. Поймет ли это, кто здесь не был, А нам, встававшим в полный рост, Земля была дороже неба И сухари нужнее звезд.

1945

«Чтоб стать мужчиной — мало им родиться…»

Чтоб стать мужчиной — мало им родиться, Как стать железом — мало быть рудой: Ты должен переплавиться. Разбиться. И, как руда, пожертвовать собой. Готовность к смерти — тоже ведь оружье. И ты его однажды примени. Мужчины умирают, если нужно, И потому живут в веках они.

1941–1943

Высота

М. Г. Фомичеву

Комбату приказали в этот день Взять высоту и к сопкам пристреляться. Он может умереть на высоте, Но раньше должен на нее подняться, И высота была взята, И знают уцелевшие солдаты — У каждого есть в жизни высота, Которую он должен взять когда-то. И если по дороге мы умрем, Своею смертью разрывая доты, — То пусть нас похоронят на высотах, Которые мы все-таки берем.

1944

«…Фотокорреспондент Толя Григорьев…» (Б. Галанов)

…Фотокорреспондент Толя Григорьев снимает пулеметный расчет, в упор скосивший целую роту автоматчиков. Он суетится, неутомимо щелкает затвором — забегает то сбоку, то сзади, то вдруг бросится на землю и нацелится спереди, в упор. Но съемки, по-видимому, не задаются. Все выглядит как-то буднично, негероично.

— Переживайте… — молит Толя пулеметчиков. — Изображайте, волнуйтесь. Немцы от вас в пятидесяти метрах… В пятнадцати… Представляете, в пятнадцати… Измените свой вид.

— А у нас вид не менялся, — флегматично цедит сквозь зубы сержант-украинец. — И когда немец был еще в четырехстах метрах, и когда на пятнадцать подошел. В нашем деле волноваться не приходится. У нас главное, чтобы спокойствие…

(Из фронтовых записей Б. Галанова)

«..Как завороженный стоял я перед домом…» (Д. Драгунский)

…Как завороженный стоял я перед домом, только что очищенным от гитлеровцев. Взгляд прилип к надписи. Я тогда не знал, что в Берлине насчитывается десяток улиц, носящих имя Вильгельма Первого и Второго, и мне казалось, что это именно та самая улица…

Когда я учился в Военной академии имени Фрунзе, немецкий язык в нашей группе преподавала Майя Михайловна Забелина… Как-то на одном из очередных занятий Майя Михайловна неожиданно вручила каждому из нас зачетную работу… На листе бумаги аккуратно были написаны десять вопросов на русском языке. На них надлежало ответить по-немецки… Через несколько дней состоялся разбор, и мне досталось больше всех.

— Какой позор! В одном слове «Вильгельмштрассе» — три ошибки!..

В таком духе она отчитывала меня несколько минут. Потом, немного сбавив «разносный» тон, она перешла на более спокойное поучение:

— А если вдруг вспыхнет война с Германией, как же вы будете воевать? Как будете допрашивать военнопленных? Нет, только представьте себе — три ошибки в слове «Вильгельмштрассе»!

Жирная «двойка» стояла на моей контрольной работе.

Вот почему, оказавшись на улице Вильгельмштрассе, я не мог удержаться от смеха…

И не думал я, не гадал в тот апрельский день, что предстоит мне еще раз встретиться с моей учительницей Забелиной… Она была довольна встречей. Особенно ее тронул мой рассказ о Берлине, о случае на Вильгельмштрассе у дома № 76. Выслушав его, она «учительским» тоном произнесла:

— Ну что ж, слушатель Драгунский, оценку за контрольную работу я готова исправить. Отныне считайте, что у вас «пятерка». Три балла прибавляю сразу за успешное практическое применение языка. Но скажите все-таки по буквам, как пишется слово «Вильгельмштрассе»…

(Из воспоминаний дважды Героя Советского Союза Д. Драгунского)

Первый день

П. Чувизову

Отбоя нет от толп народных Верст семьдесят подряд, Как будто здесь не марш походный, А вышли на парад. А нам нельзя и раскричаться: У нас в зубах песок. А нам нельзя и целоваться: Песок к губам присох. Мы отвечали, как умели, Восторгам шумных сел. Но только танки там шумели — Водитель молча вел. Еще мы павших не забыли, И больно нам кричать. Пусть нас простят. Мы победили. Нам можно помолчать.

1945

Письмо

Возможно, будет мрачная погода, Тебе покажется, что мало строк, Что я тебе за целые полгода И полстраницы написать не смог… Не доверяй погоде и досаде И хоть открытку в ящик оброни… Торопимся к берлинской автостраде И письма пишем не сходя с брони.

Апрель, 1945