Строптивая невеста. Любить нельзя убить
Шрифт:
— Раздевайся и переворачивайся, убогий.
— О, не может быть, сам Прекраснейший снизошел!
— Заткнись и действуй, пока я не передумал.
Ренар снова хмыкнул, но больше дразнить Мориса не стал. С него, гада, станется и впрямь передумать. Из чистой незамутненной вредности.
Следующие несколько минут Рене блаженно стонал в подушку. Под умелыми руками Мориса перекрученные узлы мышц расслаблялись, комки боли таяли, и по всему телу разбегалась блаженная нега.
Но Ренар не был бы самим собой, если бы позволил себе расслабиться и забыть о деле дольше, чем на десять
— Признайся, ты же не всерьез задумал жениться на Волковой, — пробормотал он непослушно-расслабленными губами. Открыть глаза пока не получилось. — Ты же ее ненавидишь.
— Очень даже всерьез. И с чего ты взял, что я ее ненавижу?
— С того, что Волкова прокляла нашу семью. Из-за этих некросов мы...
— Ты, Рене. Не мы, а ты.
— А ты внезапно стал другого рода, малыш?
— А мне она ничего плохого не сделала. И тебе, кстати, тоже. Проклинала-то ее прапрабабка.
— Она — Волкова, и этого достаточно.
— Вот и я думаю, а вдруг этого достаточно, а? Она влюбится в меня, родит здоровых крепких детишек...
— Из которых только один будет с нормальным даром, и тот — урод...
— Уродов родит Фифа, и не мне, а тебе. Если ты вообще способен размножаться.
Ренар снова зарычал, дернулся под руками Мориса — и, спихнув его с кровати, сел.
— Ну ты и козел, младший!
— От хромого придурка слышу. Укройся, а то простудишься. Зря я, что ли, старался.
— Ты зря стараешься с Ольгой, — уже намного спокойнее парировал Рене, натягивая одеяло на приятно горячие и подвижные плечи. — Она не такая, как Фифа, и не упадет тебе в руки. Ты переоцениваешь свои способности к искушению и соблазнению.
— Не-а. Если тебе это никогда не удавалось, не значит, что не удастся мне. Я получу и Ольгу, и документы ее прабабки, и драгоценное наследство Волковых. Дух Мортале, чем плохо, а? Да ради такого я бы даже на Фифе женился.
— Ты как ребенок, Морис. Мелкий, капризный, избалованный ребенок. У нас с тобой совершенно другая цель!
— Пфе! Говори за себя. Тебе нужны архивы — вот ты их и ищи. А мне хватит влюбленной красавицы-жены и Духа Мортале в приданое. Ну, не считая княжеского титула, земель и золотишка.
Ренар на миг прикрыл глаза. Немыслимо хотелось врезать по самодовольной смазливой роже. Так, что кулаки чесались. Но толку-то! Морис никогда не думал ни о чем, кроме собственного комфорта. Для него слова «долг» и «ответственность» — пустой звук. Он не понимает, что один из древнейших, сильнейших и темнейших артефактов должен приносить пользу не одному эгоистичному придурку, а всей Франкии. Всему миру! Но где Морис, а где разум?!
— Ладно, раз ты считаешь, что с помощью Ольги получишь Дух Мортале, кто я такой, чтобы мешать тебе развлекаться. Только не заиграйся, младший. Ты не первый, кто пытается решить головоломку из завещания Матильды Волковой, так хоть не сломай на этом свою дурную голову. Кстати, не факт, что наследство на самом деле есть. Она вполне могла положить Дух Мортале в фундамент своей ненаглядной Академии, а все ее намеки — чистой воды издевательство над... сам знаешь кем.
— Пфе! Умный у нас ты, вот ты голову и ломай. Если не лень. А я предпочитаю общество прелестных дам. И знаешь что, уродец? Я обещал Ольге безопасность, и она будет в безопасности. Ты меня понял.
— Ты на что-то намекаешь? — набычился Рене.
— Ну что ты, как можно. Покушение было идеальным, никаких следов, ни одной улики. И если бы я не оказался в нужном месте в нужное время, княжна Волкова-Мортале сломала бы шею. Кое-кто был бы очень рад, правда, братец?
— Не сомневаюсь в этом. Так что же ты не поделился подозрениями с Фурией? Или с самой Ольгой?
— Репутацию берегу. Семейную. Все же ты мне родня как-никак.
— Правильно бережешь, младший. Потому что высказывать вслух эту чушь — значит не оставить ни у кого сомнений в твоем клиническом идиотизме. Бытовая магия эпической мощи, где-то на уровне доктора Курта — и первокурсники. Смешно.
— Может и смешно. А может и не очень.
— Самый простой и очевидный вариант — далеко не всегда самый верный. И мне жаль, что ты не способен подумать хотя бы на два хода вперед. В отличие от того, кто устроил все это безобразие.
— Так кто же это был, скажи мне, умник.
— Ага, щас. — Скинув одеяло, Ренар встал и потянулся, хрустнув искривленным позвоночником. — Сам думай, тебе полезно.
Под сердитое ворчание Мориса он снова оделся, прихватил кошелек, поправил кинжал в ножнах на икре и покинул комнату. Следовало немедленно найти работающий фониль и позвонить... кое-кому. Так, чтобы Морис этого не слышал. Как все же удачно, что ему досталась кривая рожа, но полный комплект мозгов и магии! За обоих. А с проклятием он разберется. Что бы там ни думал Морис, которого все устраивает — Рене не станет ждать милостей от судьбы. Хватит. Ему и так этих «милостей» досталось столько, что на три жизни хватит.
Лестницу уже восстановили. Пролет выглядел как новенький и отчаянно фонил магией. Принюхавшись, Ренар усмехнулся: как оригинально, чинить бытовой магией то, что ею же и разрушено.
Интересно все же, кому в Академии хватило бы сил устроить такое?
И еще интереснее, почему он рад, что Ольга не пострадала. Ведь он должен ее ненавидеть! Должен желать ее смерти! Но...
Она так произносит его имя... и смотрит — без малейшего отвращения, наоборот, с интересом. Не шарахается от него. И когда он поцеловал ее руку, ей понравилось, он ощутил ее удовольствие.
Возможно, если бы все сложилось чуть иначе, они могли бы стать друзьями? Если бы ее фамилия была не Волкова-Мортале, а... да любая другая! Они бы точно подружились. А может быть даже...
Рене поморщился и обругал себя сентиментальным придурком. История не терпит сослагательного наклонения. Они — враги. Кровные. Только Морис в его идеальном эгоизме может плевать на это и надеяться на счастливый финал. Глупый слепой павлин. Даже жаль его. Немножко.
Стайке студентов, поднимающихся на пятый этаж, Рене высокомерно кивнул. Шепотки за спиной «горбун», «жуткий урод», «чудовище», «не может быть, чтобы в Академию принимали таких!» — проигнорировал. Сил на проклятия не было, желания — тоже. Хотелось исключительно вернуться в свою комнату, лечь в кровать и забыться до утра. Можно даже без снов.