Стройбат
Шрифт:
Володьку Соболева пригнали сюда после Кости. И тоже сунули землю копать на комбинате. У Володьки тогда деньги водились — товарищи по фарцовке из Мурманска слали, — и он ни с того ни с сего стал выручать Костю, ни разу не отказал. Нравилось ему, что Костя Москвы, звукооператором работал — центровой, короче. Или просто от широты души. Потом Костя и с Амираном познакомился. Амиран — другой коле Первый кавалер Города. Костя его специально в бане разглядывал: с виду обыкновенный, усатый, как все грузины, тело обычное, не волосатое. Но как
Брюхатый прокурор попросил у суда пять лет для Амирана, судившегося повторно, и три — для Володьки.
— Карамычев! — крикнул Брестель. — Где Карамычев?!
— Не ори. — Костя встал, оправил гимнастерку.
— На сцену! — Брестель сегодня за старшего, боится, как бы оплошки не вышло.
Костя, опустив глаза, поплелся на сцену. Проходя мимо оркестровой ямы, услышал:
— Привет, Констанц! — Володькин голос.
Костя кивнул и, запнувшись на ступеньках, влез на сцену. И встал возле кулис, чтоб особо не отсвечивать.
Глядя в бумажку, он пробубнил положенное. Последнюю фразу: «Прошу строго наказать подсудимых порочащих честь Советской Армии», — он пробормотал так тихо, что председатель суда заставил повторить:
— Громче!
Когда Костя спустился со сцены в зал, Амиран подморгнул ему:
— Здарово, Масква! Я думал, тэбя нэт.
Хрупенькая адвокатесса проверещала, что подсудимые молодые, а матери их ждут, она просит суд о снисхождении и считает три и два достаточными сроками наказания. Личико адвокатессы было маленькое и морщинистое. Садясь на место, она взглянула на часы и нетерпеливо забарабанила пальчиком по столу.
В последнем слове Амиран попросил себе лагерь, а Володька в последний момент решил не портить биографию, и если можно, то лучше дисбат. Дисбат не судимость. Просто продлили человеку службу. Задерживается как бы.
Амиран знал, что делал, когда лагерь просил. Хотя сидеть теперь ему в Сибири, а не у себя в Кутаиси, как в прошлый раз, где он весь срок машины швейные налаживал в женской зоне.
В перерыве подсудимым разрешили покурить прямо здесь, в оркестровой яме. Подошли Сашка Куник, Миша Попов. Поболтали. Отошли. Володька Соболев высмотрел Костю и поманил:
— Констанц, выручи денежкой.
Костя набух краснотой, вывернул карманы.
— Нету денег. Понимаешь? Нет.
Володька усмехнулся, сплюнул не по-своему.
Амиран удивленно покачал головой:
— Эх, Масква, Масква… Нэ успел я тэбэ галаву разбить.
После перерыва Амирану дали три года лагеря, а Володьке, как просил, два года дисбата.
* * *
У КПП Валерка Бурмистров обнюхивал припозднившихся.
— Зажрать успел! — с радостным удивлением отметил Валерка, внюхиваясь в кружку, после того как туда дыхнул подозреваемый. Не вынимая носа из кружки, протянул Косте руку. — Кто же так зажирает, чучело? Ванилин? Это фуфло, а не зажорка. Скажи, земель? Ты сам-то чем заедаешь?
— Ну, салол… — поежился Костя.
— Понял? — Валерка поднял указательный палец вверх. — Салол. В КПЗ! — кивнул он караульному. Тот с готовностью потянул «ванильного» за рукав.
— Валер, отпусти, — пробасил «ванильный».
— Не Валер, а товарищ старший сержант. Нажрались, суки, а зажрать толком не научились. В КПЗ.
— За «суку» отвечаешь.
— Чего? — Валерка приставил ладонь к уху, подался к «ванильному». — Повтори.
Тот молчал.
Валерка дружески потрепал его по плечу.
— Ссышь, когда страшно, значит, уважаешь. В КПЗ. Фамилию пометь, — кивнул он подручному. — Его губа полечит.
К воротам подкатил «воронок». Валерка забежал на КПП — натужно заурчал мотор, ворота разъехались.
— Повезли ребят на отдых, — сказал Валерка и спрыгнул с крыльца. — Грузин-то, хрен с ним, а нашего жалко. Скажи, земель?
— Жалко, — кивнул Костя. — Им дембель в мае.
— Ишь ты. — Валерка сочувственно поцокал. — Под самый занавес… Следующий! Чья очередь, бухари? Валерка занялся следующим пьяным.
— Вторая — все наколотые, я те дам! — базлал Валерка, не переставая обнюхивать солдата. — Я ж в Красноярск за ними ездил. В «Решеты». Привез. Быков пасть открыл, когда их увидел. Сто рыл — и все разрисованы. Струной колют, рисунок чистый. Я себе на дембель тоже наколочку сбацаю, маленькую.
К воротам подошел Бурят. Фуражка у него, как обычно, была натянута глубоко — уши оттопыривались.
— Здравия желаю, товарищ лейтенант! — козырнул Валерка, повысив Бурята на одну звездочку. — Записочки подпишите об арестовании.
— Сколько? — спросил Бурят, вытаскивая кармана ручку, не ручку даже, а стержень шариковый. Все не как у людей.
— Пока трое, — пожал плечами Валерка. — Четыре подпишите на всякий случай.
— Давай, — важно сказал Бурят. — По скольку суток?
— По десять, как обычно. Нормалек.
— Завтра воскресенье, комиссия из дивизии будет, — строго сказал Бурят.
— Утром КПП мыть, пола, матраса вытрухать… Я проверю.
— Вас понял, — козырнул Валерка. — Вытрухнем, как нечего делать.
Бурят потоптался еще немного для порядка и ушел домой, в санчасть.
Валерка положил тяжелую руку Косте на плечо.
— Пойдем, земеля, осетринки покушаем. Погоди, забыл, тебя ж Лысодор в штабу ждет. Еврея тоже. Документы получать. Потом не чухайся, прямо сюда.
* * *
— А не надо воровать, — стоя у дверей штаба, по-домашнему увещевал майор Лысодор старшину срочной службы Рехта. — Чего ж теперь рыпаешься? Сколько ты задолжал стране и государству?