Стройбат
Шрифт:
Не подходи! – Губарь перехватил автомат. – Убью! Сзади над губарем взметнулась лопата. Костя видел ее блестящий штык. Губарь выронил автомат и схватился за голову. Вскрик был совсем слабый, заглушенный остатками драки и редкими выстрелами.
Нуцо шагнул в темноту, куда упал губарь, и медленно выпятился обратно.
– Беги! – громко прошипел он, выдергивая у солдата рук лопату. – Беги, Фиша!
…Деревянные подпорки-столбики у крыльца четвертой роты были выломаны. Женька Богданов метелил одетых,
Костя долго втискивался в узкий дверной проем, заклиненный ошалелой толпой. Кто-то оттолкнул его, он снова втиснулся, его ударили по лицу, он не ощутил боли. Добравшись наконец до своей койки, Костя упал на нее и с головой накрылся одеялом. Сколько времени прошло, он не знал. Кто-то сдернул с него одеяло. Костя открыл глаза. Быков.
За разбитыми окнами тормозил «Запорожец» Лысодора. Лысодор, в шапке пирожком, в коричневом драповом пальто, быстро вошел в казарму.
– Здравствуй, Петр Мироныч! – протянул ему руку Быков. – Кто дежурным сегодня?
– Буря… Младший лейтенант Шамшиев.
В роту влетел старшина Мороз. Дернул руку к козырьку.
– Твои, Остапыч, – с удовлетворением сказал Быков. – Молодцы ребятки… Ты им сухари суши, Остапыч.
Рота молча стояла посреди казармы.
– Зачем сухари? – тупо спросил Миша Попов, пробуя зубы на шаткость.
– Кто спрашивает? – обернулся к нему Быков. – Ты, плановой? Ты зубки-то не трогай, опусти ручки… Вот так. Сухари зачем?.. Гры-ызть… Сидеть и грызть. Вот так вот, ребятки-козлятки. А вы как думали? Не хочете по-человечески служить, – голос Быкова набрал полную силу, – башкой к параше!.. Всю роту! На строгач! Роба в полоску!
– Вторая начала! – выкрикнул кто-то строя.
– Кто сказал – шаг вперед!
Никто не вышел.
– Чего творят, падлы! – покачал головой Мороз
– Два года и тех не могут… А я, мы все вот… – Мороз поочередно ткнул пальцем в Быкова, в Лысодора и в себя. – И до войны, и войну всю, и после…
– Ты им, Остапыч, больше не объясняй, – переходя на обычный свой красивый спокойный голос, сказал Быков.
– Объяснять своим можно. А это… Р-рота-а! Слушай мою команду! Становись! Равняйсь! Смирно! Старшина! Поверку полным списком. Из роты никому. Где Дощинин?
– Поехали за ним.
– А кто «подъем» крикнул?
Строй молчал, но все как один невольно посмотрели на Бабая. Бабай вобрал башку в плечи и замер, вздрагивая, как от холода.
Брестель с журналом в руках начал поверку.
– Кто дневалил? – спросил Быков.
– Это не я… – заплакал Бабай.
– Что такое? – брезгливо поморщился Быков. – Старшина!
Мороз подался вперед.
– Да он сейчас… Пройдет у него… Керимов! – рявкнул он на Бабая. – Чего раньше времени?! Тебя никто ничего, а ты в сопли?!
– Кричал… – залопотал
– На КПП, – бросил Быков. – Потом будем разбираться. Начинайте поверку.
В роту вбежал Валерка Бурмистров со своими. Бабай стоял последним в строю. Слезы текли по его небритым щекам.
Мороз хлопнул по спине Валерку.
– Это… Сведи его, что ль. Чего он здесь? Тулуп дай. А то замерзнет. Тулуп, говорю, дай!
Валерка вытянулся:
– Есть!
– Понабрали армию… – бормотал Мороз. – Уводи, кому сказал!
Валерка потянул Бабая за рукав.
– Пошли…
Мороз заглянул в Ленинскую комнату, покачал головой.
– А здесь-то стекла кому мешали?.. Графин где?
– Разбили при наступлении, – усмехнулся Куник.
– Ты, верзила, молчал бы! С тебя первый спрос! – Мороз погрозил ему татуированным кулаком.
Брестель закончил поверку и с журналом подошел к Морозу. Мороз надел очки, взял журнал в руки.
– Все по списку? – спросил Быков Мороза.
– Никак нет, двое в больнице, один в бегах, трое насчет туалета, чистят. Их сюда без бани нельзя – в калу все…
– Карамычев здесь, – заложил Костю Брестель.
– Отбой, – скомандовал Быков и вышел казармы. Минута. Всем по койкам!
Строй распался, загудел.
– Слышь, Карамычев, твои не воевали, ясно? – сказал Мороз, подойдя к Костиной койке. – Ты-то сам на кой хрен в казарме?
– Не знаю… – промямлил Костя.
– Узнаешь… Следствие вот начнут – все узнаешь… Над тобой койка пустая? Я лягу. – Мороз расстегнул мундир, под мундиром была красная бабья кофта, застегнутая на левую сторону.
– Зачем вам наверх, товарищ старшина? – засуетился Костя. – Ложитесь вну, я наверх…
– Ладно, – скривился Мороз и полез на верхнюю койку. – Это у вас, у сопляков, счеты: кому где спать… Петух жареный не долбил еще… Живые все?
– Губаря кто-то сделал, – сказал Женька.
– Их долбить – стране полегче, – сказал Старый.
– Молчал бы… Башка как колено, а домой возвернуться не можешь!
Мороз заворочался, укладываясь поудобнее.
– Кто губаря – разберутся, – покряхтел он, – а вот библиотекарке глаз хоть фанэрой зашивай…
– Откуда вы знаете?! – вздернулся Женька.
– Ишь ты! – ухмыльнулся Мороз. – Задергался, хахаль кособрюхий. Будешь ей теперь тюряги за увечье платить. Побахвалиться захотелось перед сикухой: нет, мол, на меня управы!.. Хочу – дурь сосу, хочу – бабу в роте черепешу… Дурак! Спать. Отбой.
Казарма затихла.
Костя лежал с открытыми глазами. Наверху под Морозом заскрипели пружины.
– А билеты-то взяли? – шепотом спросил Мороз свесившись с полки.
– Взяли.
– Ты вот что, ты одеись и к своим иди, может, ничего, может, получится…