Студент
Шрифт:
Две порции мороженого вряд ли можно назвать едой для молодого здорового парня. Я ощутил голод, люто захомячил булку, кефир выдул прямо из горлышка, предварительно взболтав как следует. Кефир был настоящий, натуральный, вкус изумительный. И этого, конечно, было недостаточно. Я с грустью смотрел на опустевшую бутылку в густых белых подтеках, постепенно созревая для того, чтобы отправиться в магазин…
На этой стадии созревания дверь распахнулась, в комнату валился Витек с туго набитой чем-то черной сумкой из кожзаменителя. Молния на ней
— Привет! — радостно проорал он и потряс этим баулом как трофеем.
— Вечер добрый, — откликнулся я настороженно. — Ты никак со щитом?
Не знаю, понял ли он античную аллегорию, похоже, это пролетело у него мимо ушей. С победным видом плюхнулся на кровать, взвизгнула панцирная сетка. Переполненный саквояж он шмякнул рядом, победоносно хлопнул по нему рукой.
Точно, со щитом.
— Слышь, Базилевс! Помнишь, я говорил тебе… Стоп! А где ключ?
Не вставая с места, я кинул ему ключ. Он ловко схватил его правой рукой, вскочил и запер дверь.
— Так вот, — продолжил он прерванную речь, все так же куражась. — Помнишь, я говорил тебе, что настоящего чешского пива поднесу! А?
— Я все помню. Конечно. «Старопрамен».
— Молодец! Пятерка тебе за память. Держи!
И расстегнув ридикюль, он торжественно вынул «приталенную» бутылку темно-зеленого стекла. Настоящий чешский «Старопрамен», неведомо как добравшийся до нас. Конечно, система СЭВ (Совет экономической взаимопомощи) работала, но таких дефицитов в советскую провинцию не заносила. Тут были иные пути.
— Спасибо, — растроганно произнес я. — Перед сном выпьем по-братски. Надеюсь, никаких обходов сегодня не будет.
— А кто его знает!.. Ты на всякий случай в тумбочку спрячь.
Я так и сделал, и сказал:
— Слушай… — но он перебил:
— Погоди! Ты слушай. То есть, смотри. Глянь! Видал?!
Это он предложил мне заглянуть в саквояж. Я заглянул и сообразил, что в данном случае надо восторженно присвистнуть, воскликнуть… короче говоря, выразить восхищение. Я и выразил:
— Вот это да! Витька, да ты, никак, великий комбинатор! Фарцовка, что ли? Промышляешь?
— Ну, присутствует, — скромно загордился он.
Сумка была полна пачек жевательных резинок: «Ригли» нескольких видов, опять-таки чешские «Педро» — с пацаненком латинского вида на обертке. Были тут и сигареты: «Бонд», «Пэл-Мэлл», «Лаки страйк». Три блока по десять пачек. И главное — три штуки японских электронных часов «Сейко кварц».
— Видал?! — торжествуя, повторил он. — Тут пол-косаря мается, понял? Ну, примерно.
— Понял, не дурак, — задумчиво сказал я. — Был бы дурак, не понял бы… А говорил, бабок нет!
— Ха! Да это ж пока товар, а не деньги. Сечешь?..
Витьку распирал дух удачи. Он разоткровенничался, поведал, что товар ему доверили на продажу. Доверил, вернее. Один человек. Есть такой. Витек не замечал, что говорит о нем с восторгом, с придыханием. Я слушал, кивал, аккуратно спрашивал… и постепенно выяснил нехитрую механику бизнеса.
Есть некий достаточно крупный спекулянт. Можно сказать, оптовик. Тот самый, Витькин кумир. Как он работает, «под кем ходит», от кого получает товар — этого, конечно, мой приятель не знал, да и узнавать не собирался: «тут как у шпионов — меньше знаешь, лучше спишь…» Так вот, этому негоцианту неведомо откуда поступает дефицит, он раскидывает его по доверенным людям. Либо продает сразу, либо отдает на реализацию. Из восторженной Витькиной болтовни я усвоил, что его отношения с барыгой достигли такой степени доверительности, что тот отдал солидную партию барахла на условиях самостоятельного плавания.
— Во! — в который раз Витька с силой хлопал по сумке. — А уж как фарцануть по-умному, я знаю, будь спок! Со свистом улетит!
Я дипломатично покивал.
Разумеется, он о чем-то умолчал. Например, о том, что сумма прибыли как-то поделится между Витькой и «оптовиком», и надо полагать, сильно в пользу последнего. Но рублей сто-сто двадцать мой сосед зашибет, если, конечно, все сложится. А это совсем даже не худо.
Пока он так радужно колбасился, у меня шла своя работа мысли. А что, чем черт не шутит…
— Слушай, — заинтересованно сказал я. — А со шмотками фирменными он работает?
— А то! Адидас, Левис, Вранглер — только так. А что?
— Да я бы взял. Штаны и куртку джинсовую. Костюм. Есть?
— Блин! — Витек чуть не подпрыгнул. — Да вот только он мне предлагал! А я вот это взял, а джинсу нет. Это же я в момент толкну, а со шмотьем еще возня… А ты прям щас возьмешь?
— Погоди. Давай разберемся.
Я предполагал, что комплект джинсы+куртка потянет рублей на сто пятьдесят. Оказалось — сто двадцать.
— Ну, — Витек помялся, — это не то, чтобы совсем уж фирма… Клиринг. Югославия. Но на вид не отличишь. Ну, почти.
— Сто двадцать — это твоя цена?
— Ну да.
— Понятно.
Понятно, что эти сто двадцать Витя с «перекупом» как-то распедалят между собой. Как — меня это не шатает, их дело. Меня интересует крайняя цена.
— Давай так…
Если барыга готов отдать костюм на реализацию, то я, в свою очередь, готов прямо сейчас отдать аванс. Сорок рублей. Остальное — в течение месяца. Согласен?
Витька с размаху сел, сдвинул брови.
— Сорок?.. — пробормотал он.
— И все, что ты мне должен, спишется. Как говорится, мелочь, но приятно. И сорок сразу. А?
Я достал купюры, раздвинул веером, слегка помахал. Психологический трюк, согласен. Прочий товар еще загонять надо, а тут бабки реальные, вот они.
Сработало. Витька сглотнул:
— А это… Давай полста!
— Нет. Извини, не могу. Мне еще жить надо. А сорок — пожалуйста.
И я поводил рукой из стороны в сторону, как врач-окулист молоточком перед пациентом. Витькины зрачки зачарованно двигались туда-сюда вслед за движениями дензнаков.