Студенты шутят. От сессии до сессии
Шрифт:
В принципе, за все такие нарушения могли наказать очень строго, вплоть до отчисления. Хотя чаще пойманные злоумышленники отделывались каким-нибудь «выговором по общежитию» или несколькими нарядами по выносу мусорных бачков вне очереди – в противном случае в МИФИ попросту не осталось бы студентов. Однако мягкие кары всегда старались компенсировать самим процессом разбирательства, сопутствующими нравоучениями.
А первым делом нарушителя заставляли писать объяснительную записку – она становилась основным
Некоторые объяснительные становились знаменитыми, входили в «анналы» устных студенческих преданий. Так, моего друга Колю Кудрявцева взяли в три часа ночи, когда он под окнами 4-го (девичьего) корпуса пытался исполнять песни под гитару – с тем незначительным уточнением, что на гитаре он никогда в жизни играть не умел. Но был он в таком состоянии, что искренне возмутился задержанием. В штабе оперотряда решил с юридической точностью выяснить, какая вина и на каком основании ему инкриминируется. А когда уставшие спорить опера ткнули его в какой-то пункт правил проживания – о соблюдении тишины в ночное время, Коля счел дипломатически-тонким ходом написать в рифму: «Обязуюсь впредь по ночам не петь».
Володя Гегеле, задержанный в весьма перегруженном виде, сформулировал объяснительную так: «После занятий я с моим другом Леонидом Купченко зашел в кафе „Каширское“, где плотно поужинал». Эта фраза стала настоящим афоризмом, считалась перлом утонченного юмора – потому что «Каширское» было омерзительной забегаловкой, туда ходили только пить. Еды там не брал никто и никогда – она была непригодной даже для студенческих желудков.
А упомянутый Леня Купченко, когда в его комнате позже установленного срока обнаружили двух девушек, выдал не менее знаменитую объяснительную: «Около 22 часов ко мне в гости пришли моя сестра, Лидия Купченко, и некая Никоненкова. Мы с моим другом, Владимиром Гегеле, объяснили им, моей сестре Лидии Купченко и некой Никоненковой, трудные вопросы по математике. После этого моя сестра, Лидия Купченко, и некая Никоненкова выразили желание научиться играть в покер. Не в силах огорчать их, мою сестру Лидию Купченко и некую Никоненкову, своим отказом, этим мы и занимались. Любой, кто хоть раз видел этих женщин, мою сестру Лидию Купченко и некую Никоненкову, сможет подтвердить: на что-то большее рассчитывать у нас они все равно не могли».
Еще одна своеобразная история произошла с ребятами, учившимися на курс старше меня. Они засели играть в преферанс. В общаге это было дело обычное, но грозило неприятностями. Поэтому сопровождалось строжайшими мерами предосторожности. Игра всегда шла за запертыми дверями, и не открывали никому, даже на условный стук – ведь его можно подслушать и повторить. Отпирали лишь на знакомый голос. Но тут мужики бдительность потеряли, на стук чуть-чуть приоткрыли – а опера уже наготове ждали, затаив дыхание. Сразу же, штурмом, в комнату вломилась целая орава, парни даже карты убрать не успели.
Но один из них сумел сообразить, перевернул на столе листок бумаги с расписываемой «пулей»: это ведь главное доказательство азартной игры, там черным по белому указаны ставки за вист. Опера на бумажку внимания не обратили, принялись шмонать под кроватями и по шкафам: нет ли вдобавок бутылок? Но бутылок на этот раз не было, взялись за разбирательство. Потребовали объяснительную писать. А ребята обрадовались, что серьезных улик не найдено. Отписали, что играли в подкидного дурака, и вовсе даже не на деньги.
Облава карты конфисковала, объяснительную взяла и удалилась. Но карты, конечно же, имелись в запасе другие. А те, к кому шел выигрыш, заволновались, что надо бы «пулю» дописать – до конца игры немножко оставалось. Хватились самой «пули» – ее-то и нет. В суматохе схватили первый попавшийся листок бумаги и объяснительную об игре в дурака написали на обратной стороне преферансной «пули».
Непонятный термин
На первый курс вместе с нами поступил бывший морячок по фамилии Воробьев, отставной старшина второй статьи. Очень колоритная личность, авторитетная, на все случаи жизни мог дать полезный совет. А к недотепам и оболтусам он обращался со своей любимой поговоркой: «Эх, трахнуть бы тебя клитором по башке!».
Столь сочная фраза быстро стала крылатой. Однажды мы заглянули к девчонкам в гости. Сидим, пьем чай. А Миша Житенев очень любил перед барышнями павлиний хвост распускать. Принялся расписывать, как он делал лабораторную работу – причем рисовал себя настоящим героем науки, чуть ли не открытия совершившим, преодолевая невероятные трудности и опасности:
– …И тут меня ка-ак тр-рахнет током!
Но Игореша Крылов решил тоже блеснуть интеллектом и поправил его:
– Ну, ты скажешь тоже! Трахает клитором по башке, а током бьет!
Зависла пауза. Девичьи глаза квадратно открылись, и рты тоже – молча. А парни захрюкали в кулаки, толкая Игоря кулаками в бок. Он сообразил – что-то не то. Но что именно, понять не мог. Потом нас недоуменно расспрашивал – чем же он настолько шокировал публику? Как выяснилось, он искренне считал «клитор» каким-то военно-морским термином.
Конец ознакомительного фрагмента.