Стук ее сердца
Шрифт:
– Ладно, – сказал он. – Секса у нас не будет. Что остается? Друзьями мы никогда не были, но над таким вариантом стоит поработать. Ты многого достигла, и я восхищаюсь тобой. Обо мне ты такого не скажешь, но как занятный собеседник сгодиться могу. На чем только не строится дружба.
– В тебе есть качества, достойные восхищения, – признала Ева. – Ты – боец. Те испытания, которые ты прошел, сломили бы многих. Ты держался, веря, что защищаешь свою родину. Меня восхищает твой патриотизм. А еще я почти уверена, что ты честен со мной. Это тоже важно.
Он усмехнулся.
– Тебе пришлось потрудиться, чтобы составить этот список.
– А чего ты ждал? Я же не знаю тебя.
– Полагаю, мы еще поработаем в этом направлении. – Галло протянул вдруг руку и коснулся ее виска. – Не беспокойся. Я не пристаю. Просто хочу показать, что могу дотрагиваться до тебя с любовью, которая не имеет отношения к сексу. – Он провел пальцем по ее щеке. – Потому что благодарность останется навсегда. Знаешь, почему?
– Нет.
– Потому что ты дала мне Бонни. Потому что вместе мы создали нечто столь чудесное, чего я не создал бы в одиночку, даже если бы прожил сто лет. – Он ощутил влагу на своих пальцах. – Эй, не надо. Вот этого не надо. Я только хочу, чтобы ты знала: что бы нам ни пришлось преодолеть, это будет не зря. Так или иначе, мы всегда будем вместе. И я думаю… – его голос дрогнул, – может быть, она хочет этого.
– Бонни? – прошептала Ева.
– Я много думал, почему она пришла ко мне в тюрьму. Она была частью нас обоих. Мы связаны, мы трое. Я никогда уже не смогу смотреть на тебя, не чувствуя этой близости с ней. А ты сможешь смотреть на меня и не чувствовать ее любви?
Ева старалась закрыться, отгородиться от каких-либо чувств к нему, но его слова срывали преграды и обнажали правду. Он был прав. Это не исчезнет и не уйдет, потому что это все завязано на Бонни. Для нее Бонни всегда была центром и смыслом существования. Теперь она начала думать, что Бонни столь же важна и для Джона. И в таком случае им остается только одно: принять это и подумать, как с этим жить.
– Нет, – прошептала она. – Наверно, не смогу.
– Вот и хорошо. – Галло наклонился, поцеловал ее в лоб и отстранился. – Это я и хотел уточнить. Мне было очень одиноко. Я всегда чувствовал себя посторонним.
Одинокий. Посторонний.
Да, в том, что касается Бонни, Джон действительно был посторонним. Ева сама об этом позаботилась. Ничего ему не сказала. Не хотела, чтобы он знал о дочери. Взяла на себя всю ответственность, присвоила всю радость, не выделив Джону Галло ни того, ни другого.
– Поспи. Если в твой номер кто-то войдет, нас разбудит сигнализация.
Посторонний.
– Не спится. А ты… – Она сбилась. – Хочешь, я расскажу о Бонни?
Он как будто застыл.
– Это не обязательно. Понимаю, тебе было бы нелегко…
– Нелегко, да. Но я хочу поделиться ею с тобой. Если, конечно, ты хочешь.
– Господи…
Ева помолчала, собираясь с мыслями. Как же много он упустил. С чего начать рассказ?
С начала.
– Когда медсестра в первый раз принесла мне Бонни, она назвала ее чудом…
Глава 16
Уэбстер-Гроувз оказался приятным пригородным районом, состоявшим как из старых домов, построенных в начале девятнадцатого века, так и более новых, аккуратных, но уныло однообразных.
Кэтрин бросила взгляд на Джи-пи-эс. До места назначения совсем близко, буквально несколько секунд. На часах около одиннадцати вечера. Хозяйка вполне могла спать. Позвонить в дверь или сначала по телефону? Может быть, если сообщить, что она уже здесь, миссис Камски согласится впустить ее и поговорить?
Или, что тоже может быть, пошлет нежданную гостью куда подальше.
Ладно, она позвонит в дверь.
Джи-пи-эс подсказала повернуть налево.
Она свернула на Сан-Сесилия.
Дом под номером 230 в середине квартала являл собой двухэтажное дощатое строение. Скорее всего, она никого не разбудит. В одном из окон первого этажа еще горел свет.
Кэтрин заехала на площадку перед домом, выключила двигатель и вышла.
Позвонить в дверь она не успела – в паре футов от входа ее остановил звук.
Черт! Кэтрин знала его слишком хорошо.
Кто-то стонал. Глухо, но явственно.
Телевизор?
Она все же позвонила.
Никто не ответил, если не считать ответом сдавленный вскрик.
Нет, не телевизор.
Кэтрин повернула ручку. Дверь открылась.
Она перешагнула порог и замерла перед лестницей.
На деревянном полу лежала на спине пожилая женщина в цветастом розовом халате. Ее руки и ноги были привязаны к столбикам по обе стороны лестницы. Во рту кляп. Глаза широко раскрыты.
Повсюду кровь. Горло перерезано. Мертва.
Кэтрин нырнула в сторону, выхватила правой рукой пистолет и щелкнула левой по выключателю. Холл погрузился в темноту.
Она прислушалась.
Ничего.
Нет, снова стон.
Она ждала.
Западня?
Но для кого?
Прошло около минуты.
Никакого шума, только стоны.
Кэтрин прокралась через холл, мимо распростертого у лестницы тела.
На обеденном столе вишневого дерева лежала женщина.
Кэтрин скользнула взглядом по комнате. Два перевернутых стула. Укрыться негде.
Она пробралась к стене справа от двери и включила свет.
Джуди Кларк.
В синем халате, том самом, что был на ней в доме Галло. Один голубой шлепанец на ноге, второй на полу, возле стола.
Скорее всего, бедняжка потеряла его, когда отбивалась от убийцы, повалившего ее на стол и пригвоздившего к нему громадным разделочным ножом.
Кэтрин перевела дух и медленно выпрямилась.
– Все в порядке, Джуди, – прошептала она. – Я тебе помогу. Тот, кто это сделал, он еще в доме?