Стукач
Шрифт:
– Значит, расходятся теперь наши дорожки, генерал? – Монахов отхлебнул из чашки, прикурил сигарету и глубоко затянулся, выпустив дым в потолок.
– А чего? Дело сделано! – ответил Багаев. – Страшно подумать: почти двадцать лет охотился я за этим бриллиантом! И добился-таки своего. Без тебя, ясный хрен, ничего бы у меня не получилось. И за это тебе спасибо.
– Пожалуйста, – как-то странно посмотрел на генерала Монахов. Пристально посмотрел, изучающе.
– Представляешь, возвращаешься ты в Питер. Деньги есть, опыт есть. Связи – огромные! Открываешь частную фирму и крутишь бизнес. Живи – не хочу. И никакого тебе риска, никакой эквилибристики на лезвии бритвы. Ведь все эти годы ты здорово рисковал. Не хочется покоя теперь, на старости
– А тебе? – Монахов так и не отвел взгляда, а Багаев делал вид, что не замечает этого.
– Понимаешь, формально я могу больше не заниматься ходом дальнейшего расследования. Нашел камушек, сдал его государству, посадил Бизона. Как-никак полжизни на все про все угробил. Но гложет меня одна зараза! Курьер, которого задержали, Вараас Енникяйнен, дал показания по некоему Петерту. Обретается этот друг сейчас в Штатах и ждет не дождется, когда привезут ему вожделенный бриллиант. Выходит, не все сорняки мы вырвали. Вот. И теперь в рамках Программы международного сотрудничества правоохранительных органов России и США спланирована операция по задержанию этого Петерта. Он к тому же, как показал Енникяйнен, русский, что особо для нас интересно. Поэтому я в пятницу вылетаю в Нью-Йорк.
– Ясно, – ответил Монахов. – Ты, значит, во что бы то ни стало решил расставить все точки над «i» собственноручно.
– Ну не один я. К мероприятию привлечены не только силы МВД России, но и Интерпол. Поработаем в команде.
– А меня – в Питер, да?
– Да, – невозмутимо проговорил Багаев. – А что тут такого? Закрой глаза и подумай о том, как ты заживешь! Сказка! А я через год-другой уволюсь в запас и приеду к тебе на работу наниматься. Примешь?
– Нет, – вдруг сказал, как отрезал, Монахов.
– Не понял, – вытаращил на него глаза Багаев. – Что с тобой?
– Со мной все в порядке. И наверное, ты прав. Нам пора прощаться. Будь здоров. – Он порывисто поднялся со своего места и направился к выходу.
– Стой! – крикнул вслед Багаев. – Погоди, куда ты? – Он положительно ничего не понимал. Монахов же никак не отреагировал на его возглас. Ивану Ивановичу пришлось отправиться следом.
Войдя в отведенную для него комнату, Иннокентий Всеволодович принялся паковать чемодан, с которым прилетел в столицу из Питера.
– Слушай, ты можешь хоть что-нибудь толком объяснить? – Багаев придержал его за плечо, пытаясь заглянуть в глаза.
– Оставь меня. Я сегодня же улетаю домой. Деньги есть. Опыт – тоже. Связи – огромные. Открою фирму и стану толстым, жирным миллионером. Ты прав. – В голосе его сквозила явная обида.
– А ну иди сюда! – Иван Иванович схватил его под руку и буквально выволок в гостиную, заставив сесть в кресло. – Я прошу, – произнес он насколько мог мягко, – успокойся и расскажи, что тебя так оскорбило?
Монахов вновь прикурил сигарету, не торопясь затянулся несколько раз и лишь после этого заговорил:
– Посмотри на меня внимательно, Иван. Я – глубокий старик. Жизнь прожита…
Действительно, перед Багаевым сидел сейчас поживший и уставший человек. Волосы сплошь седые, лицо испещрено морщинами. Выцветшие глаза уныло смотрят на Багаева и выражают только одно – горечь.
– И знаешь что, – продолжил Иннокентий Всеволодович, – в последние годы я вдруг начал понимать, что прожита моя жизнь правильно. Это стало для меня открытием. Ведь я помню все до мелочей. Помню, как мы познакомились с тобой в лагере, как ты вербовал меня в стукачи. И тогда я ненавидел тебя всем сердцем. Иногда мне хотелось даже убить тебя. Молодой был, глупый. Да и ты по молодости не особо выбирал средства и методы. Много дровишек наломал, согласись. Это с годами ты стал другим, потом, значительно позже, заставил меня переоценить жизнь, другими глазами взглянуть на происходящее вокруг. Ты волей или неволей убедил меня в правоте своего дела. Понимаешь, не принудил меня работать, закладывать моих дружков вроде Бизона, а раскрыл мне глаза на то, что все эти бизоны собой представляют! И я по-настоящему зауважал тебя. Понял, насколько ты предан своей работе и что эта работа для тебя значит. Ты говоришь, что отдал поиску бриллианта полжизни. Но ведь и моя половина жизни этому отдана! Не за страх я пахал на тебя, а за совесть. Глупо, да? Напыщенные, книжные фразы, и более ничего. А теперь подумай: вышел я из колонии – ни кола ни двора. Мать в психушке. На работу с судимостью не устроиться. Куда пойти? И потопал бы я к тому же Бизону, благо «шестерки» Серегина меня с первого дня на воле пасли. Чего ты глаза прячешь, генерал? Ты не девица, а я не комплименты тебе отвешиваю. Говорю как есть. Будь любезен, выслушай теперь до конца. Не окажись тебя в тот момент рядом, стал бы мне Бизон отцом родным. И тогда, гражданин начальник, не миновать мне кичи и во второй, и в третий раз. А волчара из меня вышел бы тот еще. И дрался бы я с тобой не на жизнь, а на смерть. Но вышло по жизни так, как вышло. Оказались мы с тобой в одной упряжке. Все я правильно говорю? – Монахов выдержал короткую паузу, и Багаев согласно кивнул. – Слава Богу, ты со мной соглашаешься. И я с тобой согласен. Отработал свое агент Голубь. Ату его! Старые калоши выбрасывают. Все, генерал, прощай… – Иннокентий Всеволодович медленно встал с кресла и направился в комнату, где остался неупакованным дорожный чемодан.
– Не торопись, – негромко произнес Багаев, потерев ладонями лицо, словно отгоняя дремоту. – Пока ты здесь в красноречии упражнялся, я тебя и не слушал вовсе. Делать мне нечего – мусором голову забивать!
– А я и не ожидал от тебя другого ответа, – махнул рукой Иннокентий Всеволодович. Но глаза его в одно мгновение перестали быть выцветшими, в них засветились искорки живого интереса.
– Загранпаспорт у тебя с собой?
– А тебе зачем? – Монахов уже еле сдерживал улыбку.
– Роль курьера в Нью-Йорке потянешь?
– Уж как-нибудь, – теперь открыто улыбнулся Иннокентий Всеволодович. – А чего там делать-то надо?
– А ничего, – спокойно произнес Багаев. – Будешь сидеть в номере отеля «Hilton» и ждать в гости киллера.
– Ну спасибо!
– Ну пожалуйста! – в тон ему ответил Багаев. – Сам напросился…
Эпилог
1994 год
США. Нью-Йорк
В аэропорту генерала Багаева, полковника Беловола, майора Ремизова и Иннокентия Всеволодовича Монахова встретил офицер международной полиции, заранее предупрежденный об их прилете представителем Московского бюро Интерпола.
– Я Ричард Бленд, – назвал он свое имя. – Можно просто – Рич. Так называют меня друзья. Рад видеть вас, господа. Прошу в машину. По дороге обсудим детали нашей совместной работы.
Он совсем не походил на крутого американца, секретного агента или бравого полисмена, каких мы привыкли видеть в кадрах голливудских супербоевиков. Вел себя раскованно, но не расхлябанно. Просто давал понять своим поведением и манерой держаться, что официальничать не стоит. А его внешний облик, довольно скромный, ну просто никак не вязался с устоявшимися представлениями о такой солидной и могущественной организации, как Интерпол.
В Нью-Йорке стояла тридцатиградусная жара, что при непосредственной близости Гудзона просто невыносимо. Влажность под девяносто процентов и обступающие со всех сторон небоскребы превращали мегаполис в гигантскую духовку. Перенасыщенность автомагистралей транспортом, дымящим миллионами выхлопных труб, немыслимо засоряла атмосферу, делая воздух едким и липким. А еще говорят, они за экологию борются!
Четверо из Москвы, в строгих темных костюмах и при галстуках, почувствовали себя, мягко выражаясь, неуютно. Рич предпочел прибыть на встречу в аэропорт в светло-бежевых хлопчатобумажных брюках и легкой бязевой сорочке небесно-голубого цвета. Ему было легче.