Ступень Четвертая. Часть вторая
Шрифт:
— Только все эти бумаги — совершенно секретная информация, — предупредил я. — Нельзя, чтобы она попала в чужие руки.
— Так она была получена из чужих рук, — уверенно ответил Давыдов-старший, как только открыл папку. — Даже не ожидал, что вы с этим столь быстро справитесь.
— Там выжимки из двух архивов и мои заметки.
— Отсюда выносить не буду, — решил Давыдов. — И если не смотрю — лежит в сейфе. Так пойдет?
— Пойдет. Главное, чтобы пациенты даже краем глаза не видели, потому что архивы получены не совсем легальным путем и их владельцам не надо знать, что они больше не единственные.
— Судя по
— Либо поможет, либо останется без изменений.
— Ярослав, я внимательнейшим образом все прочитаю, — сказал Давыдов. — Как я понимаю, поездка не горит?
— Поскольку я там тоже должен быть, то только конец следующей недели, не раньше, — подтвердил я.
— Конец следующей недели? Ярослав, ты не торопишься?
— Илья Владимирович, чем скорее мы запустим у Полины рост источника, тем лучше. Навредить ей мы не навредим, как вы убедитесь, изучив папку. То есть в самом плохом случае результата не будет.
— Да нормально все будет, — вмешался в разговор Тимофей, который уже видел архивы, причем полный вариант, а не выжимки. — Точно говорю.
Давыдов-старший слишком осторожничал, и это было основной причиной, почему я считал, что Тимофей, который был способен на риск, его превзойдет. Пусть у отца огромный источник, но он будет ограничен ритуалами ступеней, которые все не пройдет в силу возраста. Максимум использует три. Да, сейчас Илья Владимирович стал лидером нашего целительского сообщества, но так будет не всегда. Лет десять-пятнадцать — и вперед вырвется Тимофей, потому что у его отца никогда не будет таких возможностей как у сына. И потому что главный признак хорошего целителя — стремление к экспериментам. К тому, чтобы не останавливаться на полученном наборе знаний, а добавлять к ним свое.
Интерлюдия 17
Сергей Львович Баженов кипел от злости. Подумать только, ему предлагают пойти на прием к сопляку, о котором еще год назад никто не знал и который сам по себе ничего не представляет. Сопляку, который увел у Баженовых начальника службы безопасности и еще ряд ключевых фигур. Баженов давно выбросил из головы, что Постникова он собирался убить, а остальных, кого прибрал к рукам Елисеев, выставил из клана по причине необратимой инвалидности. А инвалидность оказалась обратимой. Баженову было наплевать, сколько стоило выращивание конечностей, для него было главным, что все эти ценные специалисты теперь работают не на него, а на лазаревского ублюдка, которому те даже постеснялись дать свою фамилию. Короче говоря, всего это было более чем достаточно, чтобы Сергей Львович начинал пыхать от злости, стоило при нем упомянуть Елисеева.
— Торичка, это недопустимо, — как можно мягче выразил он свои чувства, потому что разговаривал сейчас с женой.
— Что недопустимо? — повернулась та к мужу.
Баженов еле заметно поморщился, потому что стоило Виктории Михайловне чуть повысить голос, и тот становился невероятно визгливым, ввинчивающимся через ушные раковины прямиком в мозг и там прогрызающим значительные дыры — потому что после общения с женой на повышенных тонах Баженов всегда страдал головной болью.
— Недопустимо наше присутствие у Елисеева. Почему ты отправила согласие, не поставив меня в известность?
— Сдурел? Недопустимо наше отсутствие у Елисеевых, — возмутилась Баженова. — Ты знаешь, как мне завидует Алла? Они приглашения не получили. А мы его получили исключительно благодаря мне.
Она поправила на точеной шее низку крупного жемчуга и с вызовом посмотрела на мужа. Украшения Елисеева Виктория Михайловна дома не носила, приберегала на выход, считая их слишком ценными.
— Он увел у нас Постникова.
— Сергей! — рявкнула Виктория Михайловна. — Не он увел, а ты выгнал. С чего ты решил, что о твоей глупости никто не узнает? Лучше бы придумал уважительную причину, почему ты это сделал.
— Как почему? Хотел дать должность твоему брату, — проворчал Баженов.
— Да какой он мне брат? Так, седьмая вода на киселе. Да и был бы братом, все равно надо руководствоваться пользой для клана, а не пристраивать родственников, из-за которых, заметь, мы теперь на плохом счету у императора.
— Но я же не виноват, что этот идиот устроил нападение на императора?
Втайне Баженов не считал виноватым и Склянкина. Ну откуда тому было знать, что в гостях у мелкого клана находится император? Конечно, обычно налеты на чужие кланы делаются после всесторонней подготовки и многодневной слежки, но здесь и следить было не за кем. Разумеется, жене ничего подобного он не сказал.
— Ты виноват в том, что дал ему слишком много прав, — высокомерно бросила Виктория Михайловна. — Руслан идиот, и он всегда был идиотом. Нам еще повезло, что мы смогли дистанцироваться от его действий, а вот Сысоевы влетели по полной.
— Вот-вот, еще и Тихон пострадал, — оживился Баженов. — От рук Елисеева, между прочим.
— Знаешь, что я тебе скажу, дорогой. — Баженова уперла руки в бока и, хотя она была куда стройней супруга, угрозу тот от нее почуял нешуточную. — Если бы Елисеев хотел причинить вред Сысоевым, все они были бы уже на том свете. Как маг он стоит всего клана Сысоевых, вместе взятых.
— А как бы посмотрел на это император?
— Положительно, потому что Сысоевы выступили против него и потому что Елисеевы явно пользуются императорской симпатией. Там и дочка в одной пятерке с елисеевским,и и какие-то загадочные заказы как от самого императора, так и от Императорской гвардии. И бывает император у него в гостях куда чаще, чем у любого из твоих приятелей.
Баженов мог бы сказать жене, что Елисеев ограбил Сысоевых на наследство Вишневского и что у них самих он увел толпу бывших полезных клановых людей. Мог бы, но не стал, потому что его аргументы для нее — не аргументы. Плохо, когда жена считает тебя глупее себя, а еще хуже, если она сильней как маг и часть денежных потоков завязана на нее.
— Торичка, может, ему хватит императора на своем дне рождения и он обойдется без нас?
Спрашивая это, он рассчитывал на компромисс: жена пойдет, а он останется дома и не будет позориться. Потому что подобный визит к главе победившего тебя клана иначе как позором не назвать.
— Даже не думай. — Палец Виктории Михайловны с острым ногтем, покрытым кроваво-красным лаком, так ткнул в грудь мужа, что тот охнул и подумал, что непременно останется синяк. — Даже не думай, что ты сможешь пропустить этот прием. Мы там будем вдвоем, и ты всем покажешь, что был рад получить приглашение. И чтобы я не слышала большей этой ерунды о том, что Елисеев забрал у нас самые ценные кадры, потому что ты сам эти кадры выставил на улицу. Ты меня понял, Сергей?