Ступень Пятая
Шрифт:
— Это безобразие не дало сысоевской дружине выступить против вас, Ваше Императорское Величество, — напомнил Ефремов. — Потому что Сысоев был среди заговорщиков.
— Что ж теперь, Мальцевым медали выдать за помощь Отечеству? Этак у меня все кланы начнут воевать между собой, если поймут, что преступление не просто сходит с рук, а еще и оказывается крайне выгодным.
— Нет, разумеется, награбленное им оставлять нельзя, — согласился Ефремов. — Ему место в казне, потому что вина Сысоевых доказана. И штраф Мальцевым выпишем такой, чтобы подумали в следующий раз не только они.
Дальше речь пошла о совершенно
— Кажись, Ярослав, Ефремов императрицу почти дожал.
Постников потянулся и подмигнул мне. Расслабленным он не выглядел, но и напряжение последних дней из его глаз почти ушло. Правда, Марту он попросил пока задержаться в макаровском поместье, аргументируя тем, что там чище воздух и меньше проблемных людей.
— Он не одинок. Светлана сказала, что откажется от наследования, если мать начнет на нее давить. В этом случае трон отойдет Андрею Лазареву.
На самом деле она сказала немного не так: что откажется от трона, если я откажусь разделить эту обязанность с ней. Сидеть на троне слишком геморройное занятие, чтобы меня привлекать. И слишком мешающее моим планам. Поэтому я предпочел бы вариант, когда Светлана остается со мной, а трон и все, что ему сопутствует, — отходит кому-то другому.
— Не самый хороший вариант для страны, — прикинул Постников. — Уверен, императрица поймет, что ты однозначно лучше.
— Иди ты, — хмыкнул я. — Мне Светлана нужна, а не страна. Так что я бы предпочел Лазарева на троне.
— Мало чего ты предпочел бы. Проблема в том, что любой, кто будет на троне, посчитает тебя для себя опасным. Живая Светлана будет подвергать сомнению его легитимность. Значит, вас рано или поздно попытаются устранить, а вместе с вами пострадаем и мы, потому что императорам все равно, сколько людей погибнет, пока они добиваются своего.
— Андрей ко мне нормально относится, — возразил, хотя уже понимал, что Постников прав.
— Андрей тебя терпит и наверняка винит в смерти матери. Ярослав, не дури. Что я тебя как маленького должен уговаривать? Сам же понимаешь, другого выхода нет. Ну и после того шороха, что ты навел во дворце, кстати, тоже.
Тут я был согласен. Нужно было действовать аккуратнее, но я пришел как раз тогда, когда на полном серьезе обсуждалась возможность взорвать всех Тумановых, воспользовавшись лазейкой в защите личных покоев. Знал о ней Шувалов от собственной дочери, которой согласен был пожертвовать, чтобы получить вожделенную власть. Лазейка использовалась для обмена короткими сообщениями, но и для отправки атакующего заклинания тоже подходила. С точки зрения Шувалова, пользы от дочери уже не было, значит, ею можно было пожертвовать, а потом подать дело так, что он, напротив, стремился ее спасти. Историю, как известно, пишет победитель, вот им Шувалов себя и видел. И даже не успел понять, как умер, потому что в его защите была не одна лазейка, а много, а я тоже умею использовать лазейки.
Взрыв получился эффектным, после чего я, не выходя из невидимости, сообщил, что у всех, кто сдастся Императорской гвардии, будет шанс сохранить жизнь, а те, кто выберет продолжение банкета у императорских личных покоев, закончат свою жизнь так же, как Шувалов. Потому что людей, которые собираются уничтожить слабых женщин, я жалеть не буду.
Правильное решение приняли не сразу. Меня попытались достать, но даже с направлением удара ошиблись, немного попортив дворцовые коридоры. Пришлось поступить с ними так же жестко, как с Шуваловым, о чем я ни разу не пожалел. Я в этой стране собираюсь жить и дальше, мне не нужно, чтобы тут творился полный беспредел. Три трупа убедили заговорщиков в серьезности моих намерений, после чего они приуныли и сдались.
— Возможно, насчет Елисеева вы правы, Дмитрий Максимович, — неожиданно сказала императрица, и мы с Постниковым опять обратились в слух.
— Не возможно, а точно, Ваше Императорское Величество. Вам еще с захваченными заговорщиками что-то надо решать. А это вопрос такого плана, который должен решать император или императрица, а не суд. Государственный переворот, как-никак, пытались устроить. Но если мы такую толпу казним, то, сами понимаете, волнения начнутся. Да и сдались они добровольно. Почти. Можно сказать, осознав ошибочность своего поведения.
— Неужели вы предлагаете их помиловать, Дмитрий Максимович? — возмутилась императрица.
— До смертной казни не доводить. Только попугать, чтобы откупились именно тем, что мы собрались изъять. И пугать должен мужчина. А смягчить его должна женщина. Пара Ярослав и Светлана для этого прекрасно подходят. Вы же видели запись из коридора у ваших дверей. Стоило Ярославу пару раз показать, что будет с теми, кто не сдастся, и вся толпа дружно подняла руки.
От этого интересного разговора меня отвлек вызов Сухова.
— Значит, так, — бодро начал он. — Записи дамиановых предков я уничтожил и его самого тоже. Хотел еще немного с ним поиграть, но потом понял, что живой он помешает тебе принять правильное решение, поэтому поторопился.
— Я сам хотел с ним разобраться.
— И подарить ему еще двадцать лет жизни? Добрый ты слишком, Ярослав, — с насмешкой сказал Сухов. — Книги по рунам я тебе принес, попались по дороге, вспомнил и прихватил. Так что будешь пробегать мимо — заберешь. Но поторопись, потому что недели через две я уеду. Надеюсь, к этому времени ты поймешь, что императором тебе стать придется.
— Да не хочу я править!
— Выбора у тебя нет. Либо ты принимаешь страну, либо тот, кто придет на это место, уничтожает и Елисеевых, и Тумановых. А что касается самого правления, то всю грязную работу всегда можно свалить на кого-то другого, — невозмутимо продолжил Сухов. — Создать Совет при императоре, а чтобы входящие в него не тянули одеяло на свой клан, ограничить их клятвой. Есть у меня на примете одна. Будут радеть за страну, а не за собственные шкурные интересы. А уж как этому удивятся…