Ступени из пепла
Шрифт:
Да знаю я, знаю. Вот оно, доказательство того, что я марионетка: говорить то, что якобы велела сказать Её Светлость. А на деле — Министр внутренних дел Южного Союза, в который графство формально входит как автономия.
— Если можно, — указала я на свою губу. Кровь удалось остановить, но скудного запаса средств первой помощи на большее не хватило.
— Ох, какое несчастье, — Майстан дал знак и ко мне тут же подошли двое — один в бело-зелёном халате, врач. Смутно помню лицо, значка не вижу. Должно быть, под халатом.
— Не извольте беспокоиться, тахе, — он присел передо мной и раскрыл небольшой чемоданчик, который ему подал напарник. — Будет немного жечь. Закройте глаза, ненадолго…
Я послушалась. Приятный запах… мазь? Мне осторожно нанесли её на ранку. Больно не было, было страшно щекотно. Чего мне стоило усидеть на месте!
А потом действительно стало жечь. И ещё как. Мне потом сказали, что у меня было настолько спокойное выражение лица, что врачи даже подумали — не перепутали ли мазь. Нет, не перепутали. Минуты через три страдания окончились, я открыла глаза.
— Нет-нет, не надо облизывать, — всполошился врач, протягивая салфетку. — Не болит?
Я заглянула в зеркало, по правую руку; по традиции — латунное. Нет, всё в порядке, ранка зажила. Готова к представлению.
— Не болит, — встала я. — Мне уже пора?
— Нет ещё, тахе, — Майстан указал за спину. Да, чей-то голос всё ещё раскатывался над площадью — не помню, кто это, усилители немного искажают звук. Ну, ладно.
Я присела в кресло, чтобы не смущать остальных, прикрыла глаза. Впрочем, в Университете ко мне относятся намного проще. Почти как ко всем остальным.
Странно, но это приятно.
Как много людей пришло на церемонию открытия выпускного праздника!
Конечно, студентов в Университете намного больше. Но привилегия посещать праздники появляется только с шестого курса. Остальным придётся довольствоваться либо пересказами, либо просмотром записей — если будет, где смотреть. С ума сойти… восемь лет в школе, ещё восемь — в Университете… и не помню ни единого дня! Как такое может быть?
Я ощущала полнейшую беспомощность. Солнце освещало меня, тысячи людей смотрели на меня, позади воцарилась полная тишина. Листки лежат передо мной. Мне не придётся перелистывать их — есть для этого помощники. Мне нужно всего лишь прочесть всё, что там написано.
Ветерок коснулся моего лица, а я всё боялась начать. Горло пересохло.
Но стоило произнести первое слово и ощутить внимание слушателей, как оцепенение начало проходить. Должно быть, я выступаю не в первый раз.
Речь написана знатоком своего дела. Читается легко, и, содержание, в общем, предполагавшееся — о выдающемся вкладе графства и его достойных детей (основателя Университета, я надеюсь, тоже включили в число этих достойных) во всё на свете, о прогрессе и порядке, о новом и прекрасном, о древнем, но милом сердцу…
Я не сразу осознала, что последняя страница речи прочитана. Никто не торопился намекать мне, что роль моя сыграна. И люди внизу — они тоже ждали. Ждали чего-то ещё.
«Это» состояние — наподобие того, перед первым исцелением, у аптеки — пришло мгновенно и почти неощутимо. Уже сделал ко мне осторожный шаг улыбающийся Майстан, но…
— Сограждане, — произнесла я тихо. Мне показалось, что голос мой раскатился по-над площадью, словно раскат грома — хотя, конечно, этого быть не могло. Позади меня засуетились люди. Что-то там происходит не так, но силой выдворять меня ещё не нужно.
Внимание тех, кто слышал меня, кто смотрел на меня глазами и объективами камер, обволакивало; в нём ощущалось и тепло, и прохлада, и уколы, и жар — всё сразу.
— Сегодня я впервые увидела настоящий мир. Я не замечала его долгие годы, — продолжила я. Внимание усиливалось; воздух становился ощутимо плотнее, сердце билось так сильно, что я испугалась — какой меня увидят те, кто слышит мои слова?
— Мир, который изменился за одну ночь, — доносилась до меня собственная речь. — Мир, в котором многое изменится, но изменится так, что мы не пожалеем об этом.
Они были все — внимание. Невероятно, но я ощущала: они верят каждому моему слову. На чьё лицо ни падал бы мой взгляд, я видела — человек этот согласится с каждым моим утверждением.
— Я желаю нам всем, чтобы та мечта, ради которой мы живём, осуществилась, — слова возникали из ниоткуда; но сознание оставалось кристально чистым — это были всё-таки мои мысли, мои слова. — Я прошу вас запомнить этот день, что бы ни случилось впоследствии. Я говорю тем, у кого нет ещё мечты — прошу, прислушайтесь к себе. Вы просто не слышите её голоса. Но вы услышите его.
— Я рада оказанной мне чести, — я положила руки перед собой и люди внизу, все, шевельнулись, будто не желали, чтобы я уходила. — Мне будет недоставать этого дня, что бы ни случилось завтра.
И, поклонившись на три стороны света, я в который уже раз исполнила знак Всевидящего Ока.
И вот тогда начались аплодисменты.
Что-то тихо щёлкнуло, и я поняла причину суматохи у меня за спиной. Пока я говорила «от себя», микрофон не был включен.
— Изумительно, изумительно! — восклицал Майстан, вытирая слёзы. К своему собственному изумлению я понимала, что это всё на самом деле. Его действительно тронули мои слова.
— Май, ты прелесть! — меня обняли три совсем молоденькие студентки — вид у них был одновременно виноватый и сияющий. А мне хотелось провалиться под землю. От смущения — я не могла понять, за что мне всё это.
Руки вновь начали трястись.
Майстан заметил это первым.
— Бывает, тахе, — кивнул он. — Вы переволновались. Давайте, я провожу вас — может быть, желаете чего-нибудь выпить? Безобидного, — добавил он немедленно. Ну да, мне же не положено пить ничего крепче сока…