Ступени
Шрифт:
Прибежав в этот день из школы, Натка подлетела к телефону, чтобы поскорее набрать номер и поздравить любимого.
Пока шли продолжительные гудки в трубке, сердце выпрыгивало из груди от радости, что сейчас она услышит голос Павла, такой родной и искрящийся юмором.
Гудки шли долго. И только Натка решила положить трубку на рычаг, как ей ответил низкий женский голос:
– Алло.
Натка растерялась. Ей показалось, что она ошиблась номером, но, осмелев, на всякий случай спросила:
– А Павла можно пригласить к телефону?
– А зачем он тебе? –
Натка опешила от такого хамства.
– А вообще кто со мной разговаривает?
– А ты что, меня не узнаешь? Это Марина.
– Тогда я не понимаю, почему ты не можешь позвать мне к телефону Павла?
– Он сейчас не может подойти.
– Тогда позови Нину Петровну.
– Ее нет дома.
– Я не понимаю, что ты тогда делаешь в квартире?
– А я не понимаю, зачем ты сюда звонишь? Не пора ли тебе вообще прекратить и звонить, и сюда приезжать?
– Почему ТЫ мне это говоришь?
– Имею право.
– Павел дома?
– Да.
И тут, видимо, из рук вырвали трубку. Взволнованный голос Павла сказал:
– Слушаю.
– Это Я ТЕБЯ СЛУШАЮ, - еле сдерживая слезы, промолвила Натка.
– Ты почему звонишь? – спросил с волнением Павел.
– Чтобы поздравить с двадцать третьим февраля.
– А-а, это!
– Ты мне ничего не хочешь объяснить?- умоляюще прошептала Натка.
Молчание в телефоне.
Дрожащей рукой Натка положила трубку на рычаг. Слезы туманили глаза, в горле стоял болью комок, а сердце сжало в такие тиски, что казалось, она сейчас прямо здесь умрет. От горя. От отчаяния. От непонимания. От того, что даже в страшном сне не могло присниться.
Хорошо, что в этот момент никого не было дома, иначе бы родители перепугались от этой ужасной гримасы боли, которая застыла на лице Натки. Она опустилась на колени, так как ноги не держали. Обхватив ладонями лицо, она завыла, как воют только при потере близкого человека. Мысли смешивались, скакали, опережали друг друга: КАК? КОГДА? ПОЧЕМУ? ЗА ЧТО? ГОСПОДИ! ЗА ЧТО?
Это безумие, которое спровоцировала разбитая душа, не давало покоя. Натка вскочила с колен. Обхватила голову руками и стала метаться из комнаты в комнату, как будто искала выход, но не находила. Устав от этой бессмысленной беготни, Натка повалилась на кровать. Сгребла подушку, накрыла ею голову и издала такой стон, который бы нормальный человек не вынес. Измотавшись, она закрыла глаза, убаюкивая себя: «Спать. Спать. Спать. Я хочу уснуть. И не просыпаться. Потому что здесь, в этой реальной жизни, случился страшный сон. А там, в иллюзорном мире все еще хорошо. Все прекрасно». Сознание ее отключилось.
Сколько Натка пребывала в отключке, она не понимала. Но за окном уже было темно. Вот-вот должна была прийти с работы мама. Натка соскребла себя с кровати. Прошла в ванную. Зеркало отобразило НЕ ЕЕ лицо, с опухшими глазами и перекошенным ртом. Натке захотелось запустить в это зеркало чем-нибудь тяжелым, но под рукой не оказалось твердого предмета. Она присела на край ванны и как во сне стала ополаскивать лицо холодной водой. Слезы прорвались из глаз. Горькие. Соленые.
Мама, вернувшись с работы, обнаружила дочь в ванной комнате в жутком состоянии.
– Девочка моя, что случилось?
– Ой, мамочка моя! Ой, мамочка! – и Натка, прижавшись лицом к матери, разрыдалась с новой силой.
– Доченька, кто тебя обидел?
– Ни-ни-кто! Это конец! Все! Понимаешь? Это ВСЕ!
– Что все? Да скажи же ты мне, что происходит, не пугай меня. Говори!
– Мама, Павел . . . Все. Это просто ВСЕ!
Мать поняла, что от дочери вразумительного ответа сейчас не получишь. Она отвела Натку в постель. Накапала корвалола. Укрыла одеялом. И как маленькую, начала гладить по голове.
– Все пройдет! Пройдет и это! Ты у меня сильная! Все еще образуется!
– НЕТ! БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ ОБРАЗУЕТСЯ! ОН МЕНЯ ПРЕДАЛ! ОН С НЕЙ! ОНА СКАЗАЛА, ЧТОБЫ Я БОЛЬШЕ НИКОГДА НЕ ЗВОНИЛА! МАМА! МНЕ ТАК БОЛЬНО! МАМОЧКА! Я УМРУ СЕЙЧАС!
– Не умрешь! Ты у нас сильная. Мы любим тебя. Мы всегда рядом. Ну, сколько еще у тебя будет этих Пашек!
– Мама! Ты не понимаешь, что говоришь! У меня больше никогда ЕГО не будет! Ты понимаешь? Никогда! Мне нужен только ОН!
– Давай, я сама позвоню и выясню, что произошло.
– Я запрещаю тебе звонить! – выкрикнула Натка.- ТЫ не будешь звонить. Я не буду звонить. Больше уже ничего не будет.
Тут раздался звонок межгорода. Мама пошла брать трубку, а Натка закрыла ладонями уши, чтобы не слышать этого зуммера.
Мама пришла и попросила, чтобы Натка подошла к трубке. Но она только мотала головой из стороны в сторону и дрожала как в горячке. Натка сейчас не могла слышать ЕГО. Иначе бы просто сердце было разорвано пополам.
Мать положила трубку и вернулась в комнату дочери. Обняла и прижала к себе. Слезы хлынули из глаз Натки.
– Поплачь, дочка. Может, станет легче!
– Мама, ты понимаешь, что Я НИКОГДА НЕ СМОГУ ЕГО ПРОСТИТЬ! Они были вместе! Сегодня! Они – там, в комнате! Там! ТАМ!
– В конце концов, это его комната, его квартира!
– Ты хочешь меня утешить? Да, ты права. Там ТЕПЕРЬ все его! Меня там не стало! Но, боже, как больно, мама! КАК МНЕ БОЛЬНО! Я сейчас жить не хочу!
– Глупости! Ты еще молодая! У тебя вся жизнь впереди!
– Да! Вся жизнь! В которой больше не будет ЕГО! Мама! Почему все так произошло?
– А может, ничего и нет? Может, не произошло ничего непоправимого? Может ты все не так поняла?
– Мама! Я все поняла ПРАВИЛЬНО! Я буду ждать его приезда! Он ДОЛЖЕН приехать, чтобы объясниться! Если он меня любит, он приедет! У меня еще теплится надежда! Если ОН ПРИЕДЕТ, может я смогу его простить! А если это не произойдет?
– Тогда тебе придется научиться жить БЕЗ НЕГО!
– НО КАК? Мама! КАК?!
На этот вопрос, вылетевший воплем отчаянья, ответа не было.
Мама уложила дочь. И еще долго слушала, как всхлипы вырывались из ее легких даже во сне.