Ступеньки, нагретые солнцем
Шрифт:
Сейчас Тимка вспоминает эти слова, и ему становится печально и сладко. Вот так и будет: всё пройдёт мимо, он, конечно, уедет на дальний север или на дальний юг, будет строить какую-нибудь стройку века. А Катя тогда спохватится, да будет поздно. Тогда уж плачь не плачь — не поможет. Почему Катя не сможет приехать к нему на стройку века, Тимка не знает. Но ему сегодня приятнее думать так, что они расстанутся навеки и она будет страдать.
Долго сидит Тимка, долго раздумывает о Кате и о том, как она неправа, не замечая его большого чувства. Потом ему надоедает сидеть на одном месте, и он начинает расхаживать по квартире. Зашёл на кухню, съел солёный огурец. Включил радио — передавали про новости в медицине. Тимке стало неинтересно, он выключил радио. И тут он вспомнил. Он давно хотел попробовать поносить стол на голове, как тот человек, которого они с Леной видели на улице. Тот человек показался Тимке очень сильным. А может быть, и у Тимки хватит силы вот так же поднять и понести стол.
Тимка быстро снимает со стола вазу с тополевыми веточками, салфетку и пепельницу. Он берётся за стол двумя руками, пыхтит, крякает и медленно втаскивает стол себе на голову. Ему очень тяжело. Тимка приседает, как штангист, взявший чрезмерный вес. Ноги дрожат, спина гнётся. Тимка делает шаг, ещё полшага — и стол летит с грохотом, задевая окно, обрывается штора, звенит стекло, от стола отлетает ножка. И в это время в передней открывается дверь.
— Я отпросилась с работы, — говорит мама. — Как ты?
И замолкает, стоя посреди комнаты. Тимка сидит на полу, смотрит на маму и тоже молчит.
— Что у тебя болит? Почему ты на полу? Отвечай сию минуту!
Тимка молчит, потому что не знает, что сказать. А маме кажется, что он нарочно не хочет отвечать. Мама оглядывает комнату, потом снимает пальто, молча обходит Тимку, всё ещё сидящего на полу.
— У меня горло прошло, мама, — вдруг выговаривает Тимка.
— Я так и думала, — сухо отвечает мама. Больше она ничего ему не говорит. Набирает номер и говорит в трубку: — ЖЭК? Пришлите, пожалуйста, стекольщика. Хулиганы разбили окно. И плотника, пожалуйста. У нас стол сломался… Спасибо.
Вечером Тимка слышал, как мама сказала папе:
— Ты себе не представляешь, что я пережила. Это было чудовищное зрелище!
Папа почему-то смеялся долго и громко. Тимка никогда не слышал, чтобы папа так хохотал.
— Перестань, — рассердилась мама, — ничего смешного не вижу!
Тогда папа стал смеяться ещё сильнее, и мама закрыла дверь кухни, чтобы смех не мешал Ленке спать, а Тимке готовить уроки.
Грустно, что Тимка оказался не таким силачом, как тот мужчина. А с другой стороны, может быть, тот мужчина — борец, грузчик или самбист? Какой-нибудь необыкновенный силач? А обыкновенному человеку такая тяжесть не под силу? Даже папе? Может так быть? Конечно, может.
Если у человека неудача, ему обязательно надо придумать себе утешение. А без утешения жить совсем плохо.
Уроки почти готовы, надо только выучить стихотворение. Завтра он пойдёт в школу и увидит Катю. Он не видел её очень давно, целый длинный день.
Тимка столкнулся с загадкой
Тимка сидит на своём любимом месте, на ступеньках зелёного домика. Смахнул варежкой снег, сел поудобнее и старается не смотреть на Катины окна. Но все равно, конечно, посмотрел. Вот они, три тёмных окна на седьмом этаже. Значит, у них никого нет дома. И Кати нет. А может быть, она скоро придёт? И пойдёт по двору, и он увидит её. А она его, скорее всего, не заметит. А вдруг сегодня как раз заметит? Спросила же она у Лены, почему Тимка не выходит во двор. Значит, Катя всё-таки видит, когда Тимка есть, а когда его нет. А на Сергея Катя совсем не обращает внимания, Тимка специально несколько дней наблюдал. И не говорит с Сергеем, и не смотрит. Наверное, она заступилась за Сергея просто по справедливости. Потому что Агеева налетела зря. Серёжа, правда, смотрит на Катю слишком часто. Но это не удивительно. На такую красивую девочку как же не смотреть? С тех пор как Катя появилась в их классе, все мальчишки с ума посходили. Прямо на голове ходят, чтобы Катя обратила на них внимание. Конечно, из-за Кати, Тимка в этом уверен. Галина Ивановна по столу ключом стучит, стучит, хочет успокоить пятый «Б», а пятый «Б» всё равно не успокаивается. Конечно, причина в Кате. А в чём же ещё? Тимка считает, что больше не из-за чего так из кожи лезть. Золотцев принёс живого хомяка на математику. Хомяк по классу бегал, математичка кричала:
— Марш за родителями!
А Золотцев отвечал, что у хомяка нет родителей.
Математичка кричала:
— Выбросьте немедленно крысу!
А Катя смеялась. И все тоже немного посмеялись. А потом пришла Галина Ивановна и догадалась, чей хомяк.
— Золотцев, спрячь хомяка, — сказала Галина Ивановна и постучала ключом; хомяк испугался стука, прижался к парте.
Золотцев сунул его за пазуху, а на перемене отнёс домой.
Катя ни на кого не смотрит, Тимка это точно знает. Правда, и на него она тоже не смотрит. Смотрит, конечно, но как на пустое место. А после встречи с Надеждой и вовсе отворачивается. Как ей объяснить, что Надежда — просто летнее знакомство, и больше ничего. Один раз Тимка слышал, как папа сказал маме:
— Не обращай внимания на эти телефонные звонки. Обычное курортное знакомство, оно ни к чему никого не обязывает. Ты же умная женщина.
А мама ответила:
— Да, да, я умная женщина, очень умная. Но пусть эта курортная знакомая больше не звонит.
Конечно, Надежда — курортное… то есть лагерное знакомство. Ни к чему не обязывает.
Снег медленно опускается на вечерний двор. Ещё не темно, сумерки разбавлены светом, и снег кажется тёмным на фоне светлой стены Катиного дома. Каждая снежинка опускается на землю не сразу, некоторое время она неподвижно висит в воздухе, потом неохотно, выписывая круги, ложится на тёмный, слежавшийся снег.
Хорошо Тимке сидеть на этом крыльце. Тихо и пусто, можно подумать о чём хочешь, посмотреть перед собой, помечтать.
Может быть, как раз сегодня Катя подойдёт к нему и спросит:
«Какое ты кино снимаешь? Я слышала, что ты занимаешься кино. Как интересно! Расскажи, я страшно уважаю людей, которые умеют снимать кино».
Она сядет с ним рядом, он стряхнёт снег со ступенек. И он расскажет ей, как задумал снять фильм «Грустные звери».
«Почему грустные?» — спросит Катя.
«Потому что это про зверей в зоопарке. Они сидят в клетках. И я думаю, им часто бывает грустно. Клетка есть клетка».
Катя поймёт. Он знает, она поймёт: девочка с таким лицом и с такими глазами всё понимает. Потом он расскажет Кате, как руководитель кружка кинолюбителей Ван Ливаныч сказал: «Тима лучше всех чувствует кадр». Тимка расскажет, а Катя не подумает, что он хвалится. Она поймёт, что он просто с ней делится своей радостью. Ван Ливаныч зря не похвалит. А может быть, и не надо рассказывать про это Кате с первого раза. Всё-таки как-никак, а получается, что хвалится.
Вдруг за Тимкиной спиной со скрипом раскрывается дверь. Сначала он подумал, что ему показалось. По дверь действительно была приоткрыта. От неожиданности Тимка чуть не слетел с крыльца. Несколько лет он живёт в этом доме, всегда сидит на этом крыльце. Зелёный домик так и называют: дом, который забыли снести. Здесь никто не живёт. Как же может вдруг, в один зимний вечер открыться дверь? Тимка вскочил на ноги и обалдело смотрит. Грубый голос из-за двери говорит: