Ступеньки, нагретые солнцем

Матвеева Людмила Григорьевна

Вика всё-таки остановилась. Галина Ивановна быстро прошла вперёд. Она услышала, как за спиной отчаянно крикнул Золотцев:

— Слушай меня, Вика!

До чего она его довела. «Слушай меня, Вика!» У этой Вики Масловой характер — дай боже.

— Ну что тебе, Золотцев? — почти величественно отозвалась Вика Маслова.

— Вика! Чечевика! Фасоля! — в восторге завопил Золотцев.

Галина Ивановна быстро уходила по улице.

Сдачи не надо

Тимка вошёл в кино за целый час до начала

сеанса. Он любит приходить в кино заранее, чтобы не сразу ворваться в зал, и сразу уже темно, и уже журнал. Нет, Тимке нравится сначала послоняться по пустому фойе, потом посмотреть фотографии артистов. А потом пойти в буфет, когда там совсем ещё мало народу.

Буфет в кинотеатре — это совсем особенное место. Там и вафли вкуснее, чем везде. И конфеты особенные, и лимонад необыкновенный. Такого лимонада нигде больше нет.

Тимка нащупал в кармане мелочь, и сразу ему показалось, что он хочет пить, просто умирает от жажды. Почему-то так бывает с ним всегда: увидел лимонад и сразу захотел пить.

На целую бутылку лимонада денег не хватало, а стакан купить было можно.

Тимка подошёл к буфетной стойке.

Очереди нет, всего один человек стоит у буфета — мальчик с Тимку ростом, только пошире и поплотнее. Мальчик дал буфетчице пять рублей, сказал непринуждённо:

— Два миндальных, бутылку воды. Сдачи не надо.

Тимка удивлённо уставился на мальчика. Как это — сдачи не надо.

Буфетчица нисколько не удивилась. Кивнула, положила деньги в карман белого передника.

— Мне стакан лимонада, — проговорил Тимка, почему-то стесняясь. Хотя чего стесняться? Что ж тут такого? У кого много денег, у кого меньше. Тимкин отец всегда говорит, что это различие вполне нормальное. А страдает не тот, у кого меньше, а тот, кто завидует другим. Тимка не завидовал, он только очень удивился, потому что ни разу не видел ничего подобного. «Сдачи не надо» — в этом было что-то неприятное и непонятное.

— Стакан лимонада, — повторил Тимка твёрже.

Буфетчица двинула к нему стакан, её лицо выражало равнодушное презрение.

Свободных столиков сколько угодно, но Тимка не утерпел, сел за один стол с мальчиком. У мальчика ссадина на щеке и лоб расцарапан немного. Тёмные волосы длинные и сзади ложились на воротник голубой выгоревшей куртки. Мальчик был старше Тимки, ему было лет тринадцать. Вот он спокойно глянул на Тимку, без большой приветливости и без большой неприязни. Так смотрят на людей, от которых ничего не хотят и ничего не ждут. Он отламывал маленькие кусочки от своего пирожного, медленно пил воду.

Тимка тоже пил не спеша свой лимонад, старался не разглядывать мальчика, но не мог утерпеть и всё равно разглядывал. Что-то необычное было в нём, не только это небрежно брошенное: «Сдачи не надо».

— Хочешь пирожного? — вдруг спросил мальчик и подвинул к Тимке тарелку. — Бери, я так просто купил, я их не люблю, да мне их и нельзя — от сладкого толстеют.

Мальчик был не толстый. Широкие плечи, большая нестриженая голова.

Тимка отломил кусочек пирожного — оно пахло орехами. Мальчик

долил ему воды из своей бутылки.

— Пей, пей, не стесняйся, я могу ещё купить. У меня зарплата большая — сто двадцать рублей в месяц.

— Ври.

— Честно. Что ты так смотришь? Не веришь? Я же цирковой.

— Какой-какой?

— Цирковой. В цирке работаю, здесь, рядом с кинотеатром «Мир». Видишь, щека? Это я вчера во время представления с лошади свалился. А вот здесь, на руке, медведь царапнул. Он-то нечаянно, медведь. Он добрый вообще. Я с ним в одной клетке ночую; он спросонья цапнул, не проснулся как следует.

— Почему?

— Что почему?

— В одной клетке ночуешь с медведем почему?

— Очень просто. Медведь привык ко мне, даже привязался. Когда я ухожу, он нервничает. И по ночам ему тоскливо, он ревёт. А сторожа ругают нас с отцом, потому что медвежий голос других зверей нервирует. А когда я с ним в клетке — не орёт. Свернётся и спит рядом. Тепло.

Тимка не верил своим ушам. Вот это человек! Отважный и сильный. Смелый и добрый.

— Слушай, как тебя зовут?

— Юра.

— А меня Тимка. Слушай, Юра, я хочу спросить… — От волнения Тимка даже дрожал мелкой дрожью. Почему так бывает? Всё необыкновенное случается так, как будто оно обыкновенное. Пришёл человек в кино, зашёл в буфет, ничего такого не ожидал вот, пожалуйста, полюбуйтесь: рядом с ним сидит совершенно потрясающий человек Юра, небрежно говорит о самых невероятных вещах. У Тимки в голове всё вертелось — цирк, медведь в одной клетке с мальчиком. Юра, летящий с лошади. Разноцветные цирковые прожекторы, круглая арена, гром оркестра. — Слушай, слушай. Юра, а ты не боишься? Медведь же всё-таки. Мало ли что ему в голову придёт?

— Да ты что? Медведя бояться? Он же добрый. Только нервный. А теперь все нервные и звери, и люди. Пошли, скоро начало.

Они шли по вестибюлю. Тимка старался идти поближе к Юре. Юра шагал широко, а Тимка почти бежал, чтобы не отстать. Двери в зал уже открыты, звенит звонок. Надо же встретить такого человека! И совсем не хвастает, не хвалится.

— Слушай, Юра, в цирк любого на работу принимают?

— Зачем любого? У меня же отец цирковой и дедушка цирковой. Только дедушка уже на пенсии. А был знаменитым силачом. Меня в цирк по династии приняли: дед, отец, внук. Понял теперь? Дед состарился, ушёл на заслуженный отдых. А мы с отцом работаем. Чего нам не работать? По разным городам ездим. Здорово! Недавно в Казани были; хороший город, приятный. Кремль свой есть. А ночью отец в гостиницу, а я к медведю.

— Сколько тебе лет?

— Тринадцать, четырнадцатый. В цирке знаешь что самое главное?